– А вот меня вчера видели в торговом центре, и что – если сегодня ночью его, не дай бог, ограбят, вы припаяете это мне? – без тени иронии спросила Коваль, глядя на следователя.

– Марина Викторовна, вам самой-то не надоело нести чушь? Я ведь слушаю-слушаю, да и устану, оформлю на трое суток в КПЗ, там и пошутите свои шутки, – положив на стол ручку и сжав руки в замок, пообещал следователь.

– Да? И на каком это основании, интересуюсь знать?

– А имею право без предъявления обвинений, до выяснения, так сказать, – совершенно серьезно ответил он. – И за трое суток обязательно что-нибудь нарою. Ведь не мне вам рассказывать, что на таких, как вы, всегда можно что-то найти, да?

– Вот только не надо, а? Я вполне законопослушная женщина, так что приберегите эти сказки венского леса для кого-нибудь другого, хорошо? – Она откинулась на спинку стула и всем своим видом давала понять, что разговор утомил и стал бесполезен.

– Даже законопослушные иногда этот самый закон нарушают.

– Не мой случай.

– Ну-ну.

– Так, все, я устала. Либо предъявите обвинение, либо выпускайте – у меня дома ребенок с подругой, а мне еще за город сорок минут добираться, – заявила Коваль, перекидывая ногу на ногу.

Следователь набрал какой-то номер, переговорил минуту, а потом подписал ей пропуск.

– Можете быть свободны, гражданка Коваль. Пока свободны, – уточнил он, протягивая бумажку.

– Поживем – увидим, – проникновенно сказала она. – Всего доброго.

От души пнув дверь носком ботинка, Марина спустилась вниз, где возле джипа прохаживались охранники. Она вышла из дверей управы, и тут же рядом оказался Сева, раскрывший над ее головой зонт:

– Долго они вас, Марина Викторовна!

– Женька где?

– Нету еще.

– Та-ак! Ладно, подождем. – Она села в машину, вынула сигареты – пачка оказалась пуста, Марина ухитрилась высадить все в кабинете у следователя. – Сева! Тут рядом ларечка нет никакого? У меня ни одной сигаретки не осталось.

– В бардачке пачка валялась, Женька ж всегда возит, – откликнулся охранник.

Коваль в душе возблагодарила запасливого любовника, достала пачку «Вог» с ментолом, закурила, чуть опустив стекло.

Они просидели в машине почти до двенадцати, пока, наконец, на крыльце управы не появился злой и взбешенный Хохол. Сев на заднее сиденье, он выматерился так, что Коваль поморщилась:

– Сократи текст речи, будь добр!

– Прости, Маринка, не могу сдержаться. Достали, бля, шерстяные! Шьют мне налет на автосервис в Кузнецове, прикинь?! Я – и на подкрышный автосервис?! Что ж я, совсем беспредельщик, чтоб дойную корову резать?! – Женька все никак не мог успокоиться, кипел праведным гневом.

– Вот-вот, кстати об этом! – перебила Коваль. – Мне тоже жутко любопытно знать, за что я парилась столько времени в кабинете следака? Объяснись, будь так добр!

– Я, на хрен, сожгу эту контору к едрене фене! – взревел Хохол, разворачивая ее к себе.

– Так, рот закрой, да? Быстро колись, что произошло!

– Да клянусь тебе – я не при делах! Сам офигел! Я ж тебе говорю – это мои «слесаря», я их крышую! Так есть мне смысл устраивать беспредел?! У них в работе пять тачек отличных было, прикинь, как попали?!

– Так я ж про это и спрашиваю – про хорошие тачки, на которых твои умельцы номера перебивали, а потом гнали дальше «по этапу», в Сибирь, – спокойно бросила Марина, внимательно следя за выражением его лица. Хохол дернулся, как от удара:

– Кто тебе сказал?

– Неважно, кто, важно, что. Так я услышу что-то внятное? Давай, не молчи, а то дома орать не с руки будет – Егор спит, ночь на дворе.

– Ну, было, было! – рявкнул он. – Но это не моя идея, они эту тему еще год назад разработали, я только свел их с парой классных водил, которым тачку вскрыть – как тебе ресницы накрасить. За это они и отдавали мне процент, за это – и еще за то, что больше никто не пытался их доить, вот так! И больше ничего, я сам к этим тачкам даже не касался!

– Ваша любовь к роскоши погубит вас, поручик Ржевский! – насмешливо сказала Коваль, похлопав его по щеке.

– Маринка, родная, я тебе клянусь – никакого криминала! – прижав к груди ее руку, проговорил Женька.

– Ну, еще бы! Что криминального в том, чтобы распустить пару-тройку лохов на дорогие тачки! Ты абсолютно невинен, кто бы спорил! – согласилась она совершенно серьезным тоном. – Вот это все ты потом следаку и расскажи, посмотрим, что будет.

– Ты мне не веришь?

– Абсолютно, – подтвердила она.

– Что мне сделать, чтобы ты поверила?

– Скажи правду.

– Я клянусь тебе самым дорогим, что есть у меня в жизни, – тобой. Я сказал тебе все, что было на самом деле, – глядя ей в глаза, тихо сказал Женька. – Никогда в жизни я не был так честен, как сейчас.

– Хорошо, родной. Но больше никогда не пытайся мутить за моей спиной: узнаю – пришибу!

– Я люблю тебя, котенок, так люблю… – пробормотал он, обнимая ее и забираясь руками под куртку. – Домой приедем, замучаю – соскучился…

– А еще меня обвиняют в том, что я решаю проблемы в койке! – заметила Марина, и Женька засмеялся, целуя ее в грудь через тонкий свитер.

– Я у кого учился-то?

В «Парадизе» все спали, только охранник в будке у ворот смотрел телевизор. В доме не горело ни одно окно – значит, Ветка уложила Егорку, а сама улеглась в гостевой спальне. Стараясь не шуметь, они на цыпочках поднялись на второй этаж, и Марина пошла в детскую. Егор разметался в кроватке, вскинув вверх обе ручки и сбросив одеяло, она осторожно укрыла его, поцеловала в теплую щечку, поправила медвежонка, лежавшего рядом.

«Господи, ну на фиг бы мне было надо мотаться по ночи, сидеть у какого-то следователя, разбираться с Хохлом, когда дома – вот это чудо? Ребенок сказал первое в жизни внятное слово, а это осталось почти незамеченным, потому что матери было некогда, машину ей, видишь ли, взрывчаткой начинили, не до этого! Чертова жизнь…».

В спальне уже ждал Женька, принявший душ и расстеливший постель. Он смотрел ночной выпуск новостей и пил шампанское прямо из горлышка. Марина удивленно вскинула брови:

– Это что еще?

– Хочешь? – Он протянул ей бутылку. – Иди, котенок, расслабимся чуть-чуть.

– Что, есть повод? – Она взяла и тоже сделала пару глотков ледяного напитка.

– Есть – я люблю тебя.

– Ну, это уважительная причина! Сейчас ты подробнее расскажешь мне, как именно ты меня любишь, дорогой… – прошептала Марина, отправляясь в душ.

Разумеется, Хохол дождался и показал все, на что был способен.