– Кофейку хочешь, Ветуля?

– Давай. Знаешь, я только теперь поняла, насколько ты оказалась права. Он такой восторженный, романтичный мальчик, он горя в жизни не видел, ему все в розовом цвете рисуется. – Ветка вздохнула, выпуская дым колечками. – Я просто не могу портить ему жизнь. Как подумаю, что будет, если он вдруг узнает обо всем… о тебе, о своем отце… Господи, жить не хочу.

– Так, прекрати! – решительно отрезала Коваль, доставая из сумки фляжку с коньяком. – Взбодримся?

– Ты стала как продуманная алкашка – в сумке заначку носишь! – улыбнулась подруга, смахивая с ресниц слезы. – От кого прячешься?

– От высокоморального уголовного элемента! – пошутила Марина, разливая коньяк в стаканчики. – Правильный стал – кошмар! Не пей, не кури, на машине не гоняй. Уже не помню, когда за рулем сидела, в постели скукотища – орешь, мол, на весь дом, ребенка напугаешь! Караул, короче! Не дом, а зона строгого режима.

Ветка посмеялась, взяла стаканчик, и они выпили за себя, красивых и умных.

– И что теперь думаешь делать, Ветуля? – спросила Марина, морщась от резкого вкуса коньяка, принятого без закуски.

– Да не знаю я, – с досадой отмахнулась ведьма. – Жить буду.

– Тебя не поймешь – то не хочу, то буду… Неужели нет в этом городе мужчины, с которым ты смогла бы нормальные отношения создать, а?

– Нет, – подтвердила она, снова закурив. – Да ты и сама знаешь – посмотри, кто рядом с тобой.

– А что не так?

– Ой, Коваль, прекрати – сейчас будешь меня убеждать, что у вас любовь до гроба? Кому очки втираешь – мне? Я тебя насквозь вижу – разве такой мужик должен быть с тобой? Это так, от безысходки.

– Сейчас поругаемся, – спокойно предупредила Марина. – Прекрасно знаешь, что я терпеть не могу, когда ты лезешь в мою жизнь.

– Я не лезу. Мне просто обидно, что такая баба пропадает рядом с уголовником.

– Ветка, пошла ты на хрен! – разозлилась Коваль, опрокинув в одиночку еще стаканчик. – Это моя жизнь, и она меня устраивает, понимаешь? И мне наплевать, кем он был раньше!

– Ой, ты стала похожа на заезженную пластинку! – поморщилась Ветка. – Одно и то же по сто раз! Самой-то не смешно?

– Не смешно.

– Да-а, дорогая, стареешь. Захотелось гнезда и насиженных яиц.

– Так, все! Еще слово – и не обижайся!

Неизвестно, чем кончилась бы беседа, но вернулся Хохол с Егоркой, и лицо ведьмы мгновенно преобразилось, став приветливым и кукольным, как обычно:

– Мальчик мой пришел! Ну-ка, иди к тете! Вот так, садись, будем футбол с тобой смотреть.

От Хохла не укрылось выражение Марининого лица и закушенная губа – верный признак того, что она очень зла и не может справиться с собой.

– Что-то случилось? – спросил он, наклонившись к ее уху.

– Отвали!

– Понял. – Он сел за ее спиной, закинув ногу на ногу. – А какого хрена вы тут бухаете, интересно?

– Я же сказала – отвали!

Хохол замолчал, а Коваль так и не могла успокоиться, встала и вышла из ложи, прихватив сигареты. Возле нее сразу возник Сева:

– Куда вы, Марина Викторовна?

– Покурю пойду, а то там Егор.

– Я провожу.

Они спустились в подтрибунное помещение, Марина села на диванчик в холле, закурила, Сева устроился рядом.

– Слушай, Сева, а ты не в курсе, что за дела у него с автосервисами? – спросила она, зная, что Хохол несколько раз брал его с собой.

Сева замялся – вопрос ему совершенно не понравился, она это видела.

«Та-ак, значит, Женечка замутил что-то не совсем законное, раз Сева мается и мучительно придумывает, что бы такое сбрехать хозяйке…».

– Что молчишь? Не придумал?

– Марина Викторовна, это не мое дело, вы бы у него спросили…

– И у него спрошу, не сомневайся, но сейчас хочу тебя послушать.

– Марина Викторовна…

– Я тридцать четыре года Марина Викторовна, и дальше? Сева, говори, я Хохлу не скажу, обещаю.

Охранник тяжело вздохнул, потупив глаза, а потом тихо ответил:

– Там возле Кузнецова в сервисе угнанные машины перебивают и отправляют дальше, Женька в доле.

«Ну, прекрасно! Нашел маленький прибыльный бизнес!»

– Сева, в следующий раз, когда он туда поедет, намекни мне.

– Зачем?

– Лишний вопрос.

– Я понял.

«Я покажу ему, как за моей спиной такие дела проворачивать! Эти сервисы раньше принадлежали Мамеду, теперь вроде как бесхозные, но кто их, горцев, разберет… И потом я хрен докажу, что это лично Женькина инициатива».

Половину игры Марина пропустила, но не потеряла ничего – счет так и не открыли, Младич нервно бегал по бровке поля и размахивал руками. В ложе царила идиллия – Егор так внимательно наблюдал за происходящим на поле, что Коваль даже удивилась – обычно шебутной и беспокойный, он вдруг сидит себе спокойно и только головенкой крутит.

– Ты где была? – поинтересовался Хохол, когда она вошла.

– Курила.

У Марины просто руки чесались съездить ему по физиономии, но она сдержалась – успеет. В перерыве Коваль взяла Егорку и пошла с ним на поле, сопровождаемая Севой и Данилом. Егорка увидел мяч, потянул к нему ручки, и один из разминавшихся запасных катнул ему желаемую игрушку. Сева с Данилой встали с двух сторон и подталкивали Егору мяч, когда тот выкатывался слишком далеко на поле, а мальчик старался ударить его ногой, что, разумеется, удавалось с большим трудом, так как толком ходить он еще не мог. Забаву прервал начавшийся дождь, Сева подхватил на руки Егора, Данила достал зонт, раскрыв его над ними, и все вернулись в ложу.

– Холодно стало. – Марина поежилась, пряча руки в рукава куртки, Хохол повернул ее к себе и стал согревать вмиг замерзшие пальцы своим дыханием.

– Перчатки принести?

– Да, в бардачке лежат.

Отправив Севу за перчатками, Женька внимательно посмотрел ей в глаза:

– Ты мне не нравишься – что случилось?

– Не нравлюсь – уходи, не держу.

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, не переводи стрелки! С кем ты ходила курить?

– Не твое дело.

– Хорошо, не мое. И что это «не мое дело» тебе сказало такого, что ты в лице изменилась?

– Отвали, Женька! – Но продолжить разговор не пришлось – вбежал Сева, почему-то без Марининых перчаток, что-то прошептал на ухо Хохлу, и тот, стремительно сорвавшись с места, выскочил из ложи.

– Что происходит? – недоуменно спросила Коваль у Ветки, но та тоже не поняла. – Данила! – крикнула Марина и, когда он вошел, спросила: – В чем дело?