Нанизанные на ось времени, фотографии демонстрировали совершенно ясно, как Клавдия входит в семью, может быть, не запредельно счастливую, но крепкую. Сначала лицом среди других лиц на заднем плане, потом подходит все ближе и ближе, становясь все больше, пока не вытесняет со снимков мужа и детей.

Только ли на фотографиях или в жизни тоже? Лев Абрамович вдруг подумал, что хоть квартира Елены и очень большая, но он бы услышал детей, если бы они были там. Кроме того, Иваницкие – представители современной аристократии, и дети обязательно приучены здороваться и прощаться с гостями. Елена была вдвоем с Клавдией, это почти точно. А дети тогда где? Почему не с матерью?

Так получилось, что он не был близок с дочерью, но когда умерла жена, Маша была все время рядом, почти месяц не отходила от отца, и Лев Абрамович просто не представлял себе, как можно переживать потерю врозь. Нездоровая какая-то ситуация.

Он рассказал о своих наблюдениях Максу, который в ответ только скорчил мину «я мог бы многое порассказать о нездоровых ситуациях, но дайте мне сохранить хотя бы остатки врачебной тайны».

– Да, действительно, – кивнул Голлербах, просмотрев фотографии, – а я как-то не акцентировал внимание на этом.

– Но ты же узнал Клавдию и сразу понял, откуда ветер дует, зачем было наводить таинственности? Сказал бы нам сразу, что книжку написала личная помощница, а как догадался – не раскрыл бы! И врачебную тайну сохранил, и у нас информация была б!

– Я фото увидел только после того, как прочел книгу и высказал вам свое мнение.

Чтобы проверить впечатления Льва Абрамовича, Макс предложил посмотреть профили в соцсетях – методика, о которой Дворкин в силу преклонного возраста не подумал.

Клавдия Деппершмидт нашлась быстро. Она вела активную виртуальную жизнь, состояла в огромном количестве групп, имела около пятисот друзей и на Фейсбуке, и ВКонтакте, активно делала посты и перепосты, в основном всякую психологическую лабуду. Львиную долю постов в ее ленте составляли статьи, обличающие плохих, или, как там выражались, «токсичных», родителей и предостерегающие хороших от фатальных ошибок в воспитании, из-за которых вся дальнейшая жизнь ребенка может улететь под откос.

Елена состояла у нее в друзьях, но на страничке Иваницкой не нашлось ничего интересного, кроме ссылок на интервью и статьи, которые Дворкин с Максом уже видели, а также информации, где можно купить книгу «Неведомые ему слезы».

Скорее всего, это постила Клавдия на правах личной помощницы, а Елена, может, и не знала, что зарегистрирована в соцсетях. У покойного Владимира или не было аккаунта вовсе, или он пользовался псевдонимом.

Фотографий на страничке Елены обнаружилось всего пять, и те официальные, зато у Клавдии их было больше ста, и то, как она из эпизодического, вспомогательного персонажа постепенно занимает главенствующее место в жизни Елены, прослеживалось совершенно отчетливо. На нескольких групповых снимках возле Клавдии с Еленой отирался парень с узким лицом и характерным галльским носом – вероятно, тот самый французский поклонник, из-за которого наступил разлад в семье.

Дворкин посмотрел и обнаружил физиономию парня среди друзей Клавдии. Лена, видимо, была не так глупа, чтобы публично заявлять о своих тайных обожателях. Что ж, симпатичный мужик, а страничка его оказалась почти пуста. Лев Абрамович неплохо знал французский, но тем не менее не почерпнул из аккаунта поклонника ничего полезного.

В общем, Дворкин в очередной раз укрепился в мысли, что интернет – дело пустое и ничего там не бывает реально полезного. Ну поняли они, что Клавдия забрала власть над Еленой, ну и что? Бывает такое, взяли кукушонка в гнездо, и он выпихнул остальных птенцов. Грустно, конечно, но бывает. Какая связь с убийством Владимира? Для Клавдии его смерть не выгодна никак. Она ничего не наследует, а под управлением Елены бизнес, скорее всего, пойдет так, что у вдовы не достанет средств на личную помощницу.

Лев Абрамович решил, что надо попить кофейку, после чего спокойно поразмыслить, но пока Макс ходил набирать воду в чайник, понял, что снова испытывает ощущение прескевю. «Кажется, я становлюсь хрестоматийным сыщиком», – подумал Дворкин с некоторой досадой, встал и заходил по кабинету. Какая-то тень мысли вертелась в голове, но никак не удавалось поймать ее и осознать.

Почему появилось это чувство тревоги и раздражения? И в какой момент? Лев Абрамович снова сел за стол Макса и открыл папку со статьями. Хозяин кабинета вернулся, что-то сказал, но Дворкин невежливо на него цыкнул, чтобы не спугнуть мысль окончательно.

Ага, кажется, что-то царапнуло его во время просмотра статьи о благотворительности Елены. Вот этот абзац, где она благодарит Клавдию Деппершмидт. Но почему? Вполне естественное дело отметить тех, кто тебе помогает.

Фамилия, ну конечно! Была бы она Клавдия Иванова, другое дело, но Деппершмидт… Ага, и он подумал: какая редкая фамилия, и все же не уникальная. А подумал он так, потому что когда-то видел интервью Макара Деппершмидта, крупного чиновника в городской администрации. Питер, конечно, большой город, и однофамильцев в нем предостаточно, но Макар и Клавдия… Слишком уж странное совпадение, что в двух семьях с одинаковыми и не самыми русскими фамилиями так силен славянофильский дух, что они независимо друг от друга называют детей Макар и Клавдия. Гораздо ближе к истине, что Клавдия – сестра Макара и действует в его интересах. А в чьих интересах действует Макар, остается только догадываться. Дворкин предположил, что звучную фамилию Клавдия в принципе могла получить путем замужества, но Макс, морщась от необходимости раскрывать личную информацию, сказал, что она никогда не состояла в браке.

Лев Абрамович вздохнул и подумал, что фантазия его работает слишком резво, но остановиться уже не мог. Итак, чиновник Деппершмидт представляет интересы группы лиц, которые хотят отжать дело Иваницкого, или же бизнес Владимира приглянулся самому Макару. Может, он хотел оставить службу и сделаться «помещиком, славным русским барином, хлебосолом», а главное, жить, и хорошо жить! Помимо всего прочего, внедряет сестру в семью Иваницкого, чтобы иметь сведения из первых рук, ну а заодно пристроить любимую родственницу на легкую и высокооплачиваемую работу.

Знала ли Клавдия о планах по физическому устранению Владимира, или ее использовали втемную?

Лев Абрамович поделился своими соображениями с Максом, тот нахмурился и размешал ложечкой кофе так, чтобы образовалась воронка и гуща скорее осела.

– Если бы вы не были моим старшим товарищем, я бы сказал, что муза дедукции является вам в костюме белой горячки, – сказал он задумчиво, – слишком уж смелые выводы на основе самых незначительных фактов. Но я понимаю, что беспокойство за Мстислава не дает вам мыслить хладнокровно…

– Так, сынуля! Или ты будешь помогать или меня анализировать?

– О, прошу прощения! – Макс улыбнулся и протянул Льву Абрамовичу сахарницу с воткнутыми в нее старинными щипчиками, откуда только взял этот почти исчезнувший предмет сервировки. – Просто я столько в течение своей профессиональной жизни общался с параноиками, что могу ответственно заявить: теория заговора – это не мое. Кто там, какие масонские ложи зарятся на бизнес, это мы никогда не узнаем, поскольку доступа к информации у нас нет, а домысливать на пустом месте – дело болезненное и крайне неблагодарное. Вы мне лучше ответьте вот на какой вопрос…