– Тсс….

Подвинувшись к гусару ближе, Софья властно притянула его к себе, с жаром поцеловала в губы. Тут Денис и растаял, поплыл, покрывая поцелуями нежную шейку и голые атласные плечики самой обворожительной девушки на всем белом свете! И пусть она из крепостных… пусть у нее сын… пусть!

Серое дорожное платье скользнуло на софу, обнаженная грудь встрепенулась, и Денис тут же накрыл ртом томные трепетные сосочки, потеребил их языком, погладил пальцами… потом отпрянул, быстро сбрасывая одежду…

И вот уже два тела слились в жаре плотской любви, в неповторимой неге, полной ярких фантазий и самых невероятных снов, ныне воплотившихся в жизнь…

– Какая ты красивая, Сонечка! Мне так нравится гладить твою спинку, ласкать эти ямочки… ах… Боже мой, боже, да есть ли еще на свете такая вот красота?

Они уснули лишь под утро, в объятиях друг друга, и лишь парижский дождь томно барабанил в окно.

А затем кто-то забарабанил в дверь:

– Денис Васильевич! Господин генерал-майор. К вам вестовой из штаба.

– Вестовой? – поцеловав спящую красавицу, Давыдов быстро оделся. – Верно, все же дали ход моему рапорту – отпускают в отпуск! Да и вообще… надо бы еще один рапорт написать. О Северском, да!

Вестовой оказался каким-то незнакомым. Высокий сутулый полковник с выбритым до синевы лицом. Мундир французский, синий, однако русских воинских наград – во всю грудь. Ну, таких французов на русской службе было немало – Бонапарта ненавидели многие.

– Граф де Лаваль, – представился полковник. – Месье де Рошешуар, комендант города, ожидает вас по весьма важному делу, господин генерал-майор.

– По важному делу? – Давыдов удивленно вскинул брови. – Что же, поедем, поглядим. Можно не при полном параде?

– Вполне, месье. Насколько я знаю, дело непарадное.

Недавно назначенный комендантом Парижа граф Людовик-Виктор-Леон де Рошешуар (по-русски – Леонтий Петрович) был эмигрантом и убежденным противником Наполеона. Семья Рошешуаров сильно пострадала в годы революции и вынуждена была бежать. Скитаясь по всей Европе, граф добрался до Португалии, где сражался против Бонапарта в одном из эмигрантских полков под командованием своего же дяди португальского герцога де Мортемара. Затем юный Людовик перебрался в Россию, где у него тоже имелся дядюшка – знаменитый герцог де Ришелье, градоначальник Одессы. От пуль храбрый эмигрант не прятался, все время воевал – то с черкесами, то с чеченцами, то с турками. Был награжден золотой шпагой, а во время Отечественной войны находился в армии генерала Тормасова, где и был произведен в подполковники и зачислен в генеральный штаб. Нынче же, при воцарении Бурбонов, граф пару дней назад оставил русскую службу, был назначен мэром и комендантом Парижа и получил чин бригадного генерала. Император Александр Павлович доверял ему во всем и даже поручил по-отечески присматривать за всеми русскими офицерами, находящимися во французской столице.

Последнее обстоятельство отнюдь не прибавило графу популярности, и многие за глаза величали его обер-полицмейстером. Впрочем, всем русским воинам ясно было – скоро домой. Адье, Париж! Хватит, навоевались, пора и честь знать.

Комендант принял Давыдова в особняке Бурбонов у площади Людовика Пятнадцатого (будущая площадь Согласия). Напыщенный и несколько фанфаронистый, Рошешуар никогда не отличался особой любезностью, за что нажил немало врагов. Впрочем, многие считали его человеком прямым и честным… но еще больше называли графа невоспитанным болваном. И где тут правда? Наверное – и там, и сям.

– Известно ли вам, господин генерал-майор, что его величество король Людовик и его величество император всероссийский Александр Павлович поручили мне, в числе всего прочего, ведение и неких юридических дел.

Начало встречи Денису Васильевичу явно не понравилось. Юридические дела – ишь ты! Небось, кто-то из гусар проштрафился… бывает. Хотя, верно, что-нибудь серьезное, иначе бы к коменданту не вызывали.

– Прошу вас ознакомиться с некими документами, господин генерал-майор, – Рошешуар протянул гусару синюю, с белой тесемкою, папочку, не толстую, но и не тонкую. – Вас проведут в кабинет. Ознакомьтесь. И… я хочу, чтоб вы знали – я отдал приказ об аресте! О немедленном аресте, господин генерал-майор. Дело, как вы вскоре убедитесь – серьезное.

Дело и впрямь оказалось серьезное. Более чем! И дело сие – именно «дело» и не одно! – касалось, пожалуй, самого близкого Денису человека, самого любимого. Некая «Половцева Софья, девица происхождения крестьянского» обвинялась в подстрекательстве к бунту против существующей власти, в самом «бунте», в «организации беспорядков», и даже в убийствах! Обвинители – серьезные люди: М. В. Муратов-Бельский – Смоленской губернии помещик, К. С. Семеновский – предводитель дворянства Полоцкого уезда Витебской губернии, Сумароков Павел Иванович, действительный статский советник, бывший губернатор Витебской губернии, М. С. Скуриков, предводитель дворянства Бельского уезда Смоленской губернии, П. С. Лещинский, помещик Вяземского уезда, Р. Котов, мещанин города Вязьмы, В. Рокотов, мещанин города Бельска… еще помещики… еще… помещик, помещик, помещик…

Одна-а-ко! Давыдов присвистнул – народ в большинстве своем при регалиях, при власти, при связях. И все – на бедную девушку? И что же пишут, каковы, так сказать, конкретные обвинения?

Ага… вот…

«В лето 1811 года августа месяца двадцать пятого числа оная девица призывала крестьян г-на Лещинского восстать противу своего барина и бежать, окромя же того лично бросилась ножом в помещичьего сына Савву Петровича, причинив ему тяжкие телесные повреждения… 29 числа июля месяца 1811 года в трактире «У елки» города Бельска, Бельского уезда Смоленской губернии неоднократно поносила государя-императора, называя его «самым первым помещиком»… числа августа месяца с вооруженной группой ворвалась в поместье г-на статского советника Семеновского, выпустив содержавшихся в личном остроге г-на Семеновского крестьян, упомянутый господин был по приказу девицы Половцевой прилюдно выпорот… Выстрелом из пистолета убила наповал жандармского ротмистра Синезубова… Подбила на бунт крестьян деревни Муратовки… кидалась ножом в судебного пристава г-на Муравейкина…»

Одна-ако! Однако и бурная оказалась молодость у «девицы Половцевой Софьи»! Тысяча восемьсот одиннадцатый год… сколько ей тогда было-то? Лет пятнадцать… шестнадцать? Что и говорить – преступница опаснейшая…

Денис Васильевич покачал головой: однако шутки в сторону – дело и в самом деле пахло петлей! Сонечке грозила весьма серьезная опасность, девушку нужно было как-то спасать… если есть еще время…

– Ну, что, господин генерал-майор? Разобрались со своей знакомой? – граф Рошешуар заглянул в кабинет с кривой улыбкой на тонких устах. – Вам стоит приготовиться написать объяснительную. Не мне – русскому императорскому суду, куда и будет препровождена преступница уже в самое ближайшее время.

– С чего вы взяли, что я знаю эту девицу? – вскинув глаза, покусал усы гусар.