— Никакого другого ответа не может быть, мастер. — Ксено хрипел и задыхался, лицо побагровело, словно ошейник сдавливал его шею.

— Скажи еще раз, раб, и в этот раз будь точнее. Назови имя своего хозяина.

Ксено выпрямил спину, и, хотя он все еще трясся, обливался потом, а лицо его темнело от прихлынувшей крови, голос его был чист и ясен:

— Никого я не назову своим хозяином, кроме истинного владыки Авонара, Наследника могущественного Д'Арната, принца Д'Нателя, да правит он в мире и славе, пока не воскреснут земли Пустынь, и тьма не исчезнет навеки из наших миров!

Ксено проговорил все это, не сорвавшись на крик, несмотря на то, что Каладор вспорол его живот и ему приходилось удерживать внутренности руками. Потом они вывалились на землю, а он упал на них сверху. Мертвым.

Каладор положил руку мне на плечо и оттащил на несколько шагов назад.

— Я так и знал! Этот вонючий пес, несомненно, собирался убить вас!

Хоть я и был немного напуган тем, как близко подобралась ко мне смерть, я с трудом мог представить Ксено слугой злого принца. Он совершенно не выглядел опасным, распростершись в луже крови и кишок. Каладор отослал меня на ранний ужин, подозвав рабов, чтобы они убрали грязь. Но, по правде говоря, до конца дня я и крошки в рот взять не мог.

Харрес, мой новый учитель рукопашного боя, был не рабом, а воином вроде Каладора и Мерна. Он был очень строг и едва не завязывал меня узлами. Как-то раз я замешкался встать после того, как он в двадцатый раз за час швырнул меня оземь. Рука висела плетью, лицо было ободрано о горячий песок. Бок свело так сильно, что я не мог как следует вдохнуть, хотя в полуденный зной перевести дыхание и без того затруднительно.

— Я сказал повторить движение! — орал Харрес. — Вы никогда не сделаете это как надо, если не будете работать!

— Я не могу, — простонал я, едва ли способный встать на четвереньки.

— Хочешь, чтобы я нянчился с тобой, как тот раб?

— Нет, конечно же, нет, — поспешно ответил я.

Но я не понимал, почему Харрес не мог показывать чуть помедленнее, как Ксено. По правде, я продвигался вперед.

Харрес вцепился в мою больную руку и вздернул меня на ноги.

— Давайте я покажу вам, что ваш «заботливый» учитель хотел сделать с вами, что хотят сделать с вами ваши враги!

Он провел меня через крепость, минуя казармы, двор прислуги и загоны для рабов, к вытянутому низкому зданию, построенному из глыб песчаника. Если бы меня еще не вытошнило завтраком на занятиях по фехтованию, отвратительная вонь этого места заставила бы мой желудок вывернуться сейчас. Харрес толкнул меня в дверной проем, мимо ряда пустых деревянных тележек, к каждой из которых был прикован раб. Они сидели здесь на жаре, в грязи и страхе, ожидая, пока им нагрузят тележки. Позади тележек было несколько деревянных площадок и больших ящиков, вокруг которых без устали трудилось еще больше рабов. Сначала я подумал, что на площадках спят люди, но, увидев, как один из рабов срезает волосы с их тел, понял, что лежащие были мертвы.

На другой площадке раб снял ботинок с ноги мертвеца, швырнул в один из ящиков и взялся за второй. Когда он начал стягивать с мертвого тела штаны, Харрес вдруг пнул его.

— Ты, раб, — приказал он, — смотри сюда.

Раб принялся размахивать руками вокруг головы, словно Харрес ударил его по ней. Мастер закричал на него снова и пнул еще несколько раз, прежде чем человек упал на колени и вытянул в стороны руки, как и полагалось рабу. Он был молод, этот человек, и казался здоровым и сильным, но одного взгляда на его лицо было довольно, чтобы понять, что здорово лишь его тело. Из раскрытого рта сбегали ниточки слюны, капавшие на грязную тунику. Язык казался слишком большим для его рта и свисал на сторону. А глаза… они были ужасны. Их пустота казалась еще хуже, чем у воинов. Он и не думал о том, чтобы бояться, как остальные рабы. Он боялся так, как будто собирался бояться до конца дней.

Харрес дернул раба за короткие волосы, ударил по щеке, толкнул в плечо. Раб дергался и выл, пускал слюни и пытался свернуться клубком.

— Этот человек был выбран учить вас рукопашному бою, юный господин. Он был умен и исполнителен, его тело великолепно тренировано, как вы видите. Мы думали, он прекрасно подходит для преподавания — хорошее применение для раба. Но выяснилось, что Ксено тайно сдружился с ним, обещая помочь ему сбежать. Когда этот молодой раб попытался донести на Ксено, как, и положено, ваш добрый наставник стал пытать его, и превратил вот в это, а сам занял место вашего учителя.

Харрес пнул раба, и тот упал на песок у моих ног. Волна зловония заставила меня отшатнуться. Человек гнил заживо.

— Не эту ли судьбу задумал для вас Ксено? Если бы вы превратились в подобное существо, его хозяину, принцу дар'нети, не пришлось бы бояться вашего возмездия. Запомните, молодой господин. Не доверяйте никому ни в одном из миров. Никому.

Хоть день был невыносимо жарким, меня будто холодной водой окатили.

— Возвращайся к работе.

После нескольких пинков покрытый слюной, песком и грязью раб пополз к мертвому телу и продолжил стягивать с него штаны.

Несмотря на изнурительные тренировки и отвратительные и неприятные вещи, мне нравилось жить в Зев'На. У меня был хороший дом и собственные вещи, которыми я мог распоряжаться как угодно, и я ел только то, что хотел. Лорды и их воины защищали меня от Д'Нателя и других дар'нети, которые хотели превратить меня в подобие омерзительного слюнявого раба. Со мной обращались как с мужчиной, а не как с младенцем. Я знал, что насмешки всего лишь помогали сделать меня сильнее и лучше, а когда не было занятий, все оставляли меня в покое. Но лучше всего было то, что я был слишком занят и измотан для мыслей о чародействе.

Раб Сефаро заботился о моем доме — Сером доме, как его называли. Он готовил ту одежду, что была мне нужна, и приносил еду в гостиную, если я так хотел. Столовая внизу казалась мне ужасно огромной для меня одного. Все оставшееся время, не занятое тренировками и едой, я спал. Мне часто снились папа и Люси. Ксено тоже появлялся в моих снах, зажимая рану в животе, чтобы не выпадали внутренности, и с ним слюнявый раб, на месте которого мог оказаться я сам. И мне по-прежнему снились эти сны про Комигор, казавшиеся более настоящими, чем сама жизнь. Каждое утро я вставал с желанием продолжить тренировки. Я решил, что стану таким же, как папа, — даже лучше, потому что тогда я смогу одолеть принца, его убийцу, с которого и начались все эти беды.

О чем-то, что осталось в Комигоре, я скучал, но становилось все труднее вспомнить, о чем именно. В основном, о книгах. Книги были одной из немногих вещей, которые Сефаро не смог принести по моей просьбе. Он опустился передо мной на колени, разведя в стороны руки, и сказал, что я могу убить его, если мне хочется, но в Зев'На нет никаких книг. Я действительно рассердился на него, потому что не мог поверить, что во всей крепости не было ни одной книги. Я даже представил, каково это — воткнуть в него кинжал. Но я не убил его. Даже если он и врал насчет книг, этот проступок не казался мне заслуживающим смерти. Позже той ночью, когда я вспоминал, каким испуганным он выглядел и как я всерьез собирался его убить, я почувствовал себя довольно странно… леденящий холод внутри. Никто не боялся меня прежде. Зев'На в этом отличалась от прочих известных мне мест. Убийства здесь казались куда более обыденными, чем в Лейране. Мне просто надо было привыкнуть к этому.