— Черт бы побрал… — пробурчал я, протирая глаза. — А ведь раньше мне было так хорошо одному…

В этот момент, элегантно планируя на своих огромных красно-синих крыльях, парочка попугаев — первых теплокровных представителей животного мира, которых я увидел со времени нашего появления в этом заброшенном городе, — пролетела над моей головой. При этом птицы издавали такие умопомрачительные звуки, что создавалось впечатление, будто на них возложили задачу срочно разбудить всех обитателей джунглей. Я, вдруг почувствовав себя счастливым оттого, что нахожусь в этом необыкновенном месте и в этот замечательный момент, сделал глубокий вдох, наполнив свои легкие свежим воздухом раннего утра, а затем стал рассматривать проглядывающие сквозь неравномерную зелень растительности элегантные очертания сооружений величественного каменного города; некоторые из них превышали по своей высоте самые высокие деревья и казались со стороны необитаемыми островками, разбросанными посреди бурного зеленого океана.

Какое-то время спустя из-за моей спины стали доноситься звуки недовольного ворчания и зевков. Все еще сидя с прищуренными глазами, лицом к солнцу, я почувствовал, как мои товарищи, проснувшись, поднимаются на ноги, в этот почти идиллический момент даже и не подозревая — так же, впрочем, как и я, — что уготовила нам судьба в этот новый день, который покажется нам бесконечно долгим.

— Доброе утро, — сказал профессор, подходя ко мне. — Черт побери… какой замечательный вид!..

— Да, неплохой.

— Отсюда весь город как на ладони, — сказал профессор. — Мы находимся в его самой высокой точке… и, как мне кажется, в самом его центре.

— Возможно, — равнодушно ответил я, больше думая в этот момент о том, как бы согреться, а не о том, где именно я сейчас нахожусь.

Профессор отошел от меня в сторону, и я услышал, как он начал ходить нервным шагом взад-вперед по террасе. Мне оставалось только молиться Богу, чтобы мой старый друг позволил мне спокойно насладиться этим прекрасным утром.

Однако, конечно же, я хотел уж слишком многого.

Минутой позже профессор, подойдя ко мне, стал хлопать меня ладонью по плечу.

— Вставай, Улисс, — сказал он. — Тебе следует на это взглянуть.

— Если вы принесете мне чашечку кофе с молоком, — ответил я, все еще сидя с прищуренными глазами, — я пойду за вами куда угодно.

— Хватит придуриваться. Вставай и пошли со мной.

— Если бы вы стали Мессией, — пробурчал я, с неохотой поднимаясь на ноги, — то замучили бы всех своих приверженцев этим вашим занудством… Неужели то, что вы хотите мне показать, и в самом деле имеет большое значение?

— Смотри! — воскликнул профессор, показывая пальцем куда-то перед собой.

Я, пару раз моргнув, напряг зрение, но увидел в простирающихся перед нами джунглях лишь то, что и так уже разглядывал несколько секунд назад.

— Потрясающее зрелище… — с театральной напыщенностью произнес я. — Амазонская сельва… Никогда бы не подумал, что она именно такая…

— Да хватит уже! — сердито пробурчал профессор. — Посмотри вон туда, на край террасы.

Я так и сделал, однако единственное, что я при этом заметил, был угол террасы.

— Ты видишь этот угол? — спросил профессор.

— Да, конечно.

— Прекрасно. Теперь иди за мной.

Профессор зашагал параллельно краю террасы, на которой мы находились, показывая мне на каждый очередной ее угол. Кроме того, он вел счет этим углам таким громким и четким голосом, как будто участвовал сейчас в озвучивании одного из выпусков телепрограммы «Улица Сезам»[42]. Я плелся позади него, мысленно спрашивая себя, а не одолело ли моего старого друга старческое слабоумие.

— Три… — говорил на ходу профессор Кастильо, произнося каждое последующее число с возрастающим энтузиазмом. — Четыре…

Когда мы вернулись к тому месту, с которого начали этот обход террасы, он бодро воскликнул:

— Пять!

Я остановился и с недоуменным видом посмотрел на профессора, все еще не понимая, что он хочет мне продемонстрировать.

— Вы желаете, чтобы я придумал какую-нибудь рифму для слова «пять» или же чтобы я о чем-то догадался?

— Черт возьми, Улисс! Ты что, ничего не понимаешь? Пять углов — пять сторон. Эта чертова пирамида имеет форму правильного пятиугольника! Пирамида с пятью сторонами! Не знаю, как мы умудрились не заметить этого вчера, когда сюда пришли!

— А-а, ну да, теперь я вижу, — сказал я, почесывая подбородок. — И это означает, что…

— Да я и сам не знаю, что это означает! — радостно вскричал профессор. — Мы натолкнулись на нечто неслыханное! Кроме того, крепостная стена, которая окружает город, тоже имеет форму пятиугольника. Точно такую же форму имеют и многие обелиски, которые мы здесь видели. Ты это заметил?

— Ну что ж, обитателям этого города, наверное, очень нравились правильные пятиугольники, — с подчеркнутым равнодушием произнес я. — Однако после всего того, что мы здесь видели, этот нюанс кажется мне мелочью, не имеющей большого значения.

— И что же кажется тебе мелочью, не имеющей большого значения? — услышал я за своей спиной голос Кассандры.

Профессор рассказал ей о своем открытии, и она, проникнувшись его энтузиазмом, несколько раз быстрым шагом обошла вокруг огромной каменной головы, глядя при этом на край террасы и пересчитывая углы с таким видом, как будто не верила собственным глазам.

— Но почему мы не заметили этого вчера вечером? — вслух спросила она себя. — Это ведь нечто уникальное. И не просто уникальное, а экстраординарное!

Я уже открыл было рот, чтобы выяснить, что же в этом такого экстраординарного, как вдруг до моего слуха донесся откуда-то со стороны севера весьма знакомый мне еле слышный гул, и я, невольно посмотрев в этом направлении, жестом показал своим взбудораженным друзьям, чтобы они не шумели.

— Что случилось?.. — спросила Кассандра.

— Тсс… — Я приложил палец к губам, заставляя ее замолчать.

Этот гул становился все более и более отчетливым, и вскоре его услышали и профессор, и Кассандра. Он постепенно трансформировался в рокот, а еще чуть позже в небе появилась черная точка, которая стала увеличиваться в размерах, пока не превратилась в силуэт самолета — самолета, который летел на низкой высоте, направляясь прямехонько к тому месту, где находились мы.

Мы бросились к догорающему костру и стали кидать в него листья и зеленые веточки, чтобы образовалось как можно больше черного дыма.

Пилот, видимо, заметил наш дымовой сигнал только тогда, когда уже оказался прямо над нами, а потому он, пролетев чуть дальше, начал поворачивать свой самолет, чтобы, описав дугу, вернуться. Мы тем временем кричали что есть мочи и махали руками, как потерпевшие кораблекрушение моряки, которых выбросило волнами на необитаемый остров.