– Где оштальные бойшы? – спросил Убош.

Тим развел руками и очень грустным голосом произнес:

– Остальные погибли. Я остался один.

Челюсти у Жаба и Убоша синхронно отвисли. Затем Убош с придыханием спросил:

– Што ты шкажал? Повтори.

– Все погибли, Убош. Вчера вечером мы схватились с тремя мохначами. Драка была жестокой, Гаж и Бум погибли. Остальные наши погибли раньше.

– А где мохнашы?

– Мохнатых мы убили. Вот, все здесь. – Тим снял со спины вещмешок. – Я покажу?

– Покажывай, – распорядился Убош.

Тим распустил тесемки и вытащил из мешка голову нео.

– Вот.

Глаза Убоша плотоядно блеснули. А Жаб машинально облизнулся.

– Тут три нео и два осма, – продолжил «отчет» Тим. – Одного из нео Гаж завалил. Но последний успел пырнуть его копьем. Жалко… Все парни дрались геройски. Жалко… Гаж и Бум умерли у меня на руках. Рассказать, как все было?

– Пока не надо, – буркнул Убош.

– Ну и ладно, потом расскажу. Вы сейчас в становище?

Убош почесал затылок. Он находился в замешательстве. Еще бы! Шестеро молодых дампов‑«салаг» погибли во время последнего испытания. Зато выжил этот странный хомо, потерявший память. И при нем – пять голов «дичи». Отличная охота! Вот и думай, как это понимать.

Если хомо оказался врагом, то зачем ему возвращаться в клан? На его месте любой влупил бы куда подальше, только пятки засверкали бы. А этот сам пришел. Может, и вправду, дурак? Или придуряется? Но зачем?

– Да, мы в штойбишэ, Тим, – вкрадчиво произнес Убош. Ему внезапно пришла в голову мысль, как можно проверить хомо на вшивость. – Тебе тут шлушайно женшына не попадалаш?

– Кто‑о?

– Женшына.

Убош выкатил от напряжения глаза, следя за лицом Тима.

– А что такое жэ‑э… жэ‑шы‑на? – с недоумением спросил тот.

Убош с удовлетворением хмыкнул. Нет, этот хомо по‑прежнему ни черта не помнит. Любой хомо знает, что такое женщина. Но Тим, похоже, конченый балбес – даже слово правильно выговорить не может.

Однако проверка еще не закончилась.

– Ты не жнаеш, что такое женшына? – командир септа изобразил удивление. – Шуб, ташшы ее шуда.

Убош сделал жест рукой. От группы дампов, стоявших в сторонке, отделился Шуб. На его широком плече лежало спеленатое веревками тело Алены. Приблизившись, Шуб остановился, тяжело дыша. По его и без того чумазой физиономии грязными струйками стекал пот.

– Положы ее на жэмлю, балбеш, – распорядился Убош. – Пошмотри, Тим, это и ешть женшына.

Тим и без того смотрел во все глаза. Первое, что он отметил: если уроды так плотно связали Алену, значит, она жива. На сердце отлегло – если жива, то он не зря рисковал. А то, что она не шевелится, так это не смертельно. Они, конечно, могли ее оглушить, но Алена выдержит. Она крепкая. Главное, чтобы он смог ей помочь.

– Так это самка хомо! – воскликнул Тим.

– Да ну?! – Убош едва не подпрыгнул от возбуждения. Кажется, хитрый хомо проговорился. – А откуда ты жнаешь об этом?

– Так ее называли Гаж и Бум. Мы видели ее из окна дома, когда искали нео.

– И шо?

– Мы хотели ее поймать. Но не успели. Она куда‑то убежала. А на нас напали нео.

– Вот как? – разочарованно протянул Убош. Хомо не прокололся. И, вправду, дурак, наверное.

– Да уж, не повезло, – сказал Тим. – Гаж говорил, что у этих самок очень вкусная печень. Хотите ее съесть?

– А тебе‑то шо?

– Как что? Я тоже за ней охотился. Отрежете мне кусочек? Мне положено.

– Это не тебе решать, – поджав губы, сказал Убош. – Ты пока ешо шалага. Вот, вернемша в штановишэ, там пошмотрим.

– Жаль. Я бы сейчас поел.

«Нет, он балбес, – подумал Убош. – Пусть с ним разбирается Бужыр». И сердито проговорил:

– Ты балбеш, Тим. Жертву едят утром, на вошходе шолнша. Понял?

– Понял, – сказал Тим. Что же, значит, время до утра у них есть. – Жертва, значит… А по какому случаю гулянка намечается?

Убош поводил туда‑сюда выпуклыми глазами, потом буркнул:

– По шлушаю новолуния. Хватит шешать яжык. Ты пойдешь ш нами, Тим.

И, обернувшись, крикнул дампам, которые сидели на корточках, образовав кружок:

– Эй, раждолбаи! Вштали в штрой.

– А меч мне вернете? – рискнул спросить Тим.

– Нет, пойдешь так. Это, кштати, меш Гажа, он ш ним уходил.

– Да, я его забрал. Решил, зачем добру пропадать? Это ведь, наверное, не Гажа меч?

– А шей? – с подозрением спросил Убош.

– Не знаю, – сказал Тим. – Наверное, такой отличный меч ему вождь дал.

– Может, и дал. Короше, пойдешь беж оружия.

– Убош, так не шпгаведливо, – неожиданно вмешался в диалог Шуб.

– Какая тебе ешо шправедливошть, балбеш?

– Пушть эту шамку теперь Тим ташшыт. Он ешо шалага, ты шам шкажал.

Убош на пару секунд задумался.

– Ладно, ты прав. Тим, ты нешош шамку дальше, понял?

– Понял, – едва сдержав радость, отозвался Тим.

Можете не сомневаться, уроды, донесем в целости и сохранности. Лишь бы не напал никто по дороге. А потом разберемся.

Он обязательно придумает, как спасти Алену. По‑иному не может быть. И тогда Алена простит его за то, что он капитолиец. Обязательно простит.

…Они добрались до становища, когда солнце уже перевалило за точку зенита. Дважды делали привал. Один раз едва не натолкнулись на шайку нео, но Жаб вовремя их заметил, и группа укрылась в развалинах. А в остальном переход оказался удачным – в том смысле, что обошлось без потерь и даже без мелких стычек.

Все это время Тим, буквально, не выпускал Алену из рук. Разве что на привалах осторожно клал на землю и сидел рядом молча, как истукан. Дампы на него поглядывали, но в разговор не вступали. Понятно, что они и без того считали его чужаком, а тут еще такие обстоятельства.

Поэтому шептались между собой.

Надо же – сразу шесть салаг погибло. И среди них два сына вождя – старший и немного младший. Правда, младший Бум, может, и не от Бужыра, но все думали, что от него. Уж больно Бум походил на Бужыра, особенно носом. Если носы сравнивать, то просто один к одному. Вот вождь‑то теперь расстроится! Сыновей‑то у него больше нет – одни дочери. Кому теперь власть передавать?

А этот‑то, хомо безмозглый, оказывается, и не такой безмозглый. Один из всех умудрился выжить. Да еще славную добычу притаранил – целых три косматых башки! Нет, из такого хомо может толк выйти. Получается, что и без мозгов очень даже можно жить.