— Правильно, — вновь согласился Дарий. И постарался соскочить со скользкой темы, чтобы не ляпнуть что-нибудь: — Вы говорите, что бываете здесь только на выходных. А где живете?

— В Москве, — ответил абориген. — Считай, в двух шагах отсюда. Полсотни от МКАДа по Пятницкому, и уже здесь. Пробки, конечно, но не всегда. — Он, опираясь на лопату, обвел взглядом свои грядки и продолжал: — Тут, конечно, чтобы все до ума довести, надо бы безвылазно торчать месяца два-три, но я же работаю. И Алена тоже.

Теперь Дарию стало окончательно ясно, что супертанк вновь оказался на Земле. В том времени, из которого в Авалоне выбросило хрононавтов, Москва тоже существовала, и значительная ее часть была сплошным историко-культурным заповедником. А вот в какой эпохе они очутились, Дарий определить затруднялся — не хватало знаний.

— А кем вы работаете? — поинтересовался он, надеясь такими вопросами прояснить обстановку.

— Травматологом в «кремлевке», — ответил абориген, и Силва опять мало что понял. — А до того в Анголе… Тут место хорошее, лес, до пляжа в Малых Бережках пять минут на машине… Между прочим, там, на берегу, дача Пугачевой, а неподалеку, ближе к нам, «Миллергоф». Я сам не видел, но говорят, что ходит примадонна без охраны, со всеми здоровается, не звездится… — Седоусый замолчал и уперся взглядом в Дария, явно ожидая его реакции.

Силва не знал, кто такая Пугачева, но сообразил, что сказать:

— Ничего себе… Нормально…

— Ага, — кивнул абориген. — Вообще, тут народу мало, не достают. Где-то у Новоракова вроде нудистский пляж даже есть. Правда, нам с Аленой купаться-загорать некогда, за выходные и здесь-то не успеваешь управиться. Гараж вон второй год не могу достроить, мансарду в порядок привести… Хорошо, что машина на ходу, на автобусе люди по полдня теряют, чтобы сюда и обратно. Машина, правда, сам видишь, не «мерс», а «Волга». Но надежная, грех жаловаться. Бегает пока…

— Да, на машине — не пешком, — с видом философа изрек Дарий, отметив знакомое название: «Волга».

Он мысленно радовался тому, что разговор приобрел достаточно нейтральный характер. Хоть вмешательство в прошлое и произошло, однако оно не грозило какими-то далеко идущими последствиями. Даже если этот… травматолог и расскажет, что за техника поломала его кусты, — а он, конечно же, расскажет (как минимум своей Алене), — то ничего страшного в этом нет. Это же вроде как местные военные постарались, а не какие-то путешественники во времени.

— Слушай, воин! — встрепенулся седоусый. — Может, пока суд да дело, что-нибудь выпьем-пожуем? — он показал рукой на крытую террасу. — Алена сейчас быстренько что-нибудь накромсает, водка-коньяк давно стоит — тут и выпить некогда, да и не любитель я… Это пациенты, как обычно, — если не конфеты, так бутылку. Или же и то, и другое. В принципе, можно отказаться, но ведь не поймут. Подумают, что мне, мол, не это надо, начнут деньги совать. А это уже взятка. И потом, они же от чистого сердца. Я ведь действительно кое-что умею, все-таки стаж немалый. Очень даже немалый. Между прочим, лечил Валерия Брумеля, уже в девяностых. Знаешь такого?

— Э-э… что-то слышал, — неуверенно произнес Дарий.

— Понятно, — в голосе местного жителя звучала грустинка. — Новое поколение, новые кумиры… И все больше не спортивные кумиры, а из шоу-бизнеса, «звездули» всякие. Певцы и певицы ртом. Что ж, время другое… Каждому, как говорится, свое. Хотя о Пугачевой, при всех ее фортелях, плохого слова не скажу. Талант — он талант и есть. А Валерий Брумель — это олимпийский чемпион по прыжкам в высоту. Тоже талант был, но в другой отрасли. У меня и книга его на полке стоит, с дарственной надписью. Чем смог, тем ему и помог…

— Я в истории спорта не очень, — извиняющимся тоном сказал Дарий, лихорадочно припоминая имена. — Пеле… Таровик… Пожалуй, и все.

— Таровик? — насторожился травматолог. — Это в каком виде спорта?

Дарий понял, что попал впросак. Таровик был многократным чемпионом мира по октошахматам, но, судя по тому, как отреагировал на эту фамилию седоусый, его время еще не пришло.

— Кажется, я спутал, — сказал Силва. — Хоккеист какой-то был знаменитый… Или не хоккеист…

— Может, Третьяк? Вратарь ЦСКА и сборной, президент хоккейной федерации?

— Может, и так… Таровик, Третьяк… Говорю же, я в этих делах не очень.

— А я в гандбол играл, за наш мединститут, — глаза седоусого затуманились. — Но теперь что гандбол, что футбол… Последнее олимпийское золото — в Сиднее, чуть ли не полтора десятка лет назад, о чемпионатах мира и Европы вообще молчу…

Он действительно замолчал, погрузившись в невеселые, по-видимому, думы. Силва тоже хранил молчание, стараясь ухватить мысль, мелькнувшую у него с минуту назад.

— Так вот, насчет посидеть, — возобновил разговор травматолог. — Сейчас Алену озадачу. Воду включу, водопадик устрою… Кстати, все собираюсь рыбок в пруду завести, но для этого, опять же, время нужно. Пока только лягушки местные купаются, и без всякого разводу.

— Спасибо, конечно… э-э… как вас зовут?

— Владимир Петрович.

— Спасибо за предложение, Владимир Петрович. — Дарий наконец ухватил пропавшую было мысль. — Но тут дело такое: машину нам покидать никак нельзя. Не положено. Вы служили, так что сами понимаете…

— Понимаю, — кивнул седоусый. — Так, может, сюда принести?

Силва чуть подался к нему.

— У меня другое предложение будет, Владимир Петрович. Тоже интересное.

— И какое же? — травматолог почему-то понизил голос.

— Вот вы говорите, водку-коньяк вам дают. Мне тут тоже передали коньяк за одно дельце. Много коньяка. И я хочу предложить вам десяток бутылок. В качестве компенсации за ущерб.

— Да брось ты! — седоусый махнул обеими руками сразу, и лопата упала на землю. — Не хватало еще у служивых спиртное забирать! Ты бы еще пулемет предложил. Или топливный бак.

— Пулемет не могу, — улыбнулся Дарий. — А коньяк могу. Чтобы вы нас недобрым словом не поминали. Коньяк очень хороший, будете попивать да нахваливать. Сейчас я вам дам попробовать, и вы сами оцените. — Не дожидаясь возражений травматолога, Силва повернул голову к двери, ведущей в башню, и громко позвал: — Тан! Налей стаканчик коньяка и тащи сюда!

— Стаканчик?! — округлил глаза Владимир Петрович. — Я и в молодые годы коньяк стаканами не пил, а уж теперь-то и подавно.

— Вам понравится, — заверил его Дарий. — Коньяк отменный! «Арарат»!

— Ах, «Арарат»? — протянул травматолог. — Да, согласен, это вещь. Собственно, его и как лекарство можно принимать. Разумеется, в малых дозах.

— И в кофе добавлять, — блеснул познаниями Силва.

— А вот в кофе добавлять как раз и не стоит, — возразил Владимир Петрович. — Это я как врач говорю. Если уж пить, так по отдельности.

В двери башни появился Тангейзер со стаканом в руке. Подошел к Дарию, взглянул на травматолога: