Он передернул затвор пистолета, досылая патрон в патронник, и выщелкнул обойму из рукоятки. Андрей опасался, что кто-то, схватив пистолет, по незнанию может пораниться – автоматика работала так, что после выстрела пистолет перезаряжался для очередного выстрела. Он обдумал все...

«...Ну что, Андрей свет Алексеевич, Филин, ты столько лет стрелял во врагов и не боялся? Ну а теперь – ты сам свой враг! И этого врага нужно убить. Это не страшно!.. Только не в голову – пусть хоть после смерти не быть уродом. А если в сердце, то как будто уснул... Ну, давай, братишка, пошли в вечность! Поехали!..»

Он поцеловал простенький деревянный крестик, подаренный ему каким-то монахом в Иерусалиме, в храме Гроба Господня, посмотрел в последний раз на письмо, зажатое в левой ладони, приставил к груди пистолет и нажал на спусковой крючок...

Выстрел грянул мощно, словно сломалось большое полено. Тело выгнулось на миг дугой и опало на диван.

«...На вылет... – Андрей смотрел на дымящуюся дыру в белой форменной рубашке и... почему-то продолжал думать и оценивать ситуацию... – Все? Наверное, все... Боли-то нет, а раньше всегда была боль...»

Он поднялся с дивана и, покачиваясь, вышел из раздевалки в коридорчик, соединяющий кухню с залом ресторана. Посмотрел на округлившиеся глаза поварихи, и все... Из ослабевших пальцев на пол со звоном упал пистолет... Он еще успел понять, что сам падает на бетонный пол... А дальше...

...Ах, какая это была красивая музыка! Она заполняла собой все пространство. И еще эта музыка была цветная. Да, именно цветная! И такое умиротворение, что и мечтать невозможно о похожем... Яркие неземные краски убаюкивающей цветной музыки и покой... Вселенский покой...

...А потом было возвращение из этого покоя...

Три операции... И лицо Лины около кровати:

– Зачем ты это сделал, Андрюша?

– Я же тебе говорил, что не бомж и скитаться не буду, и я еще просил тебя не доводить до греха. А ты не поверила!.. Почему вы, бабы, никогда и ничему не верите? – говорить мешали кислородные трубки, но Андрей все равно, даже сейчас, не хотел даже казаться слабым в глазах этой опостылевшей женщины...

...Мы успеем!

В гости к богу не бывает опозданий,

Так что ж там ангелы

Поют такими злыми голосами?..

(В.С. Высоцкий)

...Такой красоты, такой магии Андрей не видел больше никогда! Ни до, ни после... Цветная музыка...

Тынь-тынь-тынь! – Вспыхивали и лопались праздничным салютом желтые шарики, рассыпаясь на мерцающие звезды...

Ду-дун ду-дун ду-дун! – Загорались ярко-бирюзовые круги...

Ба-ба-бам ба-ба-бам! – Зажигались яркими контурами рубиново-красные квадраты...

Дзинь-дзинь! Дзинь-дзинь! – Вспыхивали сочным ультрамарином треугольники...

Пуру-руру-руру-рум! – Заворачивалось все это в яркую, многоцветную спираль-круговорот...

И начиналось все сначала, только фигуры и фейерверки менялись между собой цветами и оттенками...

Кто-то рассказывает, что, мол, во время своей клинической смерти видел какие-то там туннели, с какими-то там белыми выходами и ярким светом... Может, все это, конечно, и правда, только... Тогда, 3 марта 2001 года, Филин пережил свою четвертую «клиничку»... И ни в тот раз, ни в предыдущие он не видел никаких туннелей!.. И... Склонен считать, что такие байки рассказываются только для того, чтобы привлечь к себе чье-то внимание. Ну, слаб человек! И ему хочется хоть как-то выделиться из серой толпы! И если не делами, так хоть сказками о себе любимом!..

Не видел Андрей никогда ничего подобного! Да и вообще никогда и ничего не видел! Была вязкая, тягучая, как растаявшая смола, чернота!.. Просто темень непроглядная, и все!.. Потому-то и запомнилась ему так эта «цветная музыка», что было это видение в первый раз...

Правда... Ее, эту музыку, периодически прерывали какие-то мощные толчки «землетрясения», и тогда, совсем ненадолго, картинка этого красочного веселья менялась – казалось, что разбивалось и рассыпалось в мелкие дребезги красочное стекло... Только длилось это недолго... А потом музыка начинала играть дальше...

...Очнулся Андрей оттого, что кто-то обтирал его лицо чем-то мокрым и шептал на ухо на странном языке, который он почему-то понимал:

– Андрей... Андре-еге-ей!.. Открой глаза! Открой глаза!..

И как будто выключили основной рубильник на самой шикарной и модной дискотеке... Потухли цветные краски, смолкла музыка... И сразу же пришла боль... Она в один миг захватила в свой плен все его тело и стала грызть своими острыми, безжалостными зубами весь левый бок, всю левую сторону его такого многострадального тела...

– У-ум-м-мы-ы-ы-ф-ф! – Андрей застонал протяжно и громко.

– Ну же! – проговорил настойчивый голос над его ухом. – Открывай глаза!

И Андрей подчинился...

И чуть было не ослеп от резанувшего по мозгу белого света.

– У-ум-м-а-а! – простонал он еще протяжнее.

– Больно?

Сквозь белесую пелену, застилавшую глаза, он все же сумел разглядеть довольно симпатичное девичье лицо.

– Нет... При-ят-но...

Слова не давались целиком, и он выговаривал их по слогам бесконечно долго – «поцарапался» в этот раз Филин более чем основательно, надо понимать, да к тому же половину его рта занимала толстая пластиковая трубка, которая шла куда-то внутрь его искалеченного организма, а на самом лице была кислородная маска.

Девушка прыснула в кулачок:

– Во дает! – Теперь она говорила по-русски. – Труп трупом! Его хирурги десять часов вытаскивали с того света, а он только проснулся и тут же шутить!..

– А нам, гу-са-рам, по фи-гу... Лишь бы ба-бы лю-би-ли...

На большее его не хватило...

Он устало закрыл глаза и... Оказалось, что ему тяжело только дышать, лежать, говорить, смотреть, двигаться и, наверное, жить, а вот слушать, что происходит вокруг, было легко и приятно, но, что самое главное, понятно и интересно: мозг был чист и светел, как бриллиант чистой воды, и впитывал информацию как губка...

Он слышал, как говорили о нем по-русски две, наверное, медсестрички, а может, нянечки. Говорили довольно громко, думая, видимо, что он опять потерял сознание или спит под последними парами наркоза.

– Вот это мужичило, Светка, попался!

– Слышь, Полинка... Говорят, что он из-за какой-то дуры стрелялся...

– Точно, что из-за дуры! Ты видела, сколько вчера народу следом за «Скорой» приехало?! Музыканты сплошь... И даже Феликс был!..