Самым активным, деятельным членом нашей комиссии, по справедливости, должен считаться Аким Самойлович Каннегиссер425Видный инженер, управлявший казенными кораблестроительными заводами в Николаеве, он, как еврей, вынужден был оставить это место, несмотря на то, что его знания, его административные способности высоко ценились в высших бюрократических сферах.

По плану, значительная часть которого, как я уже сказал, выработана была Каннегисером, наша работа должна была выразиться в следующем. Основная мысль была та, чтобы всё еврейское юношество, получившее среднее образование, непременно получило бы и высшее, несмотря на препятствия русского правительства. Для этого в каждом крупном городе учреждается комитет из местных жителей евреев. Комитет должен был иметь сведения о всех юношах-евреях последних классов всех учебных заведений его города.

Сведения эти все комитеты должны иметь у себя ко времени окончания выпускных экзаменов в их городах. К концу сентября каждый комитет должен иметь сведения о лицах его города или округа, не принятых в русское высшее учебное заведение. Эти сведения должны быть доставлены в Петербургский центральный комитет вместе с анкетой не позднее 1-го октября каждого года. В каждом университетском городе Западной Европы учреждается комитет из местных общественных деятелей. Этот комитет доставляет своевременно в свой центральный столичный комитет сведения о количестве юношей, которое может быть принято в местное высшее учебное заведение, не вызывая нарекания со стороны туземного студенчества.

Этот столичный комитет принимает меры к облегчению приема русской молодежи в высшие учебные заведения данной страны и правильному распределению ее по учебным заведениям. В Лондоне или Брюсселе учреждается Верховный Совет. Председателем Верховного Совета намечался лорд Ротшильд из Лондона или кто-нибудь из видных общественных деятелей Западной Европы. Со многими из них, как я сказал выше, Каннегисер, а также Винавер, вели переговоры. Организацию комитетов и сбор денег в России поручили мне. Что могло быть для меня приятней такой миссии?! Разъезжать по городам, толковать с хорошими людьми, о хорошем живом деле, – мог ли я даже мечтать о такой работе?! Я сбросил со своих плеч чуть ли не 45 лет, и принялся за работу! Я сказал, что на меня возложена была задача организовать комитеты и сборы денег. Для чего нужны были деньги? Главное, для пособий малоимущим юношам и помощи заграничной учащейся еврейской молодежи.

Со страстным желанием работать я приехал в Москву. С нашей широкой задачей я познакомил А. М. Берненгейма426.

Александр Моисеевич горячо отнесся к вопросу о положении учащихся за границей. С этим положением он хорошо был знаком. Он привлек к нашему делу только что поселившихся в Москве известных общественных деятелей, управлявших крупными банками, Л. В. Сырвинта и И. Г. Когана427, с которыми я имел продолжительные беседы по нашему вопросу. Приступили мы к организации комитета.

От того как сорганизуется Московский комитет в значительной степени зависела организация в других городах России. Московское еврейство пользовалось авторитетом, считалось самым богатым в России.

Весьма важно было отношение сионистов к нашему вопросу. Сионистская партия играла крупную роль в Москве. Многие из сионистов смотрели на наше предприятие, как на нежелательное. По их мнению, евреи должны стремиться в Палестину, где основывался тогда политехникум428Отвлечение средств и энергии на дело, не связанное с Палестиной, казалось им вредным. Очень часто происходили заседания, на которых дебатировался вопрос об организации комитета.

В председатели нужно было выбрать лицо, не примыкавшее резко ни к одной из партий и в то же время авторитетное. Удалось завербовать Д. В. Высоцкого429Вскоре Дмитрий Владимирович, не отказываясь от работы в комитете, ограничился очень небольшим, по сравнению с его состоянием, годичным взносом, а от объезда богачей евреев уклонился. Тем не менее, подписка в Москве дала в первое же время свыше 70-ти тысяч ежегодных обязательных взносов. Нам было важно начало. На первый год мы полагали достаточным иметь около миллиона рублей из России, а затем мы были уверены, что на такое хорошее дело придут на помощь из Западной Европы и Америки.

26-го мая 1914 года состоялось общее собрание членов московского отделения в квартире Д. В. Высоцкого. На этом собрании я сделал доклад о поездке моей в разные города, об открытых мною комитетах. После этого собрания я уехал в разные города по этому же вопросу, а в Москве стали работать люди давно зарекомендовавшие себя как общественные деятели.

Наша идея нашла горячее сочувствие и сторонников среди харьковской еврейской интеллигенции. Родители, дети которых тогда кончали среднее учебное заведение, решили немедленно готовить детей к отъезду за границу, надеясь на свой харьковский комитет. Особенно заманчиво было для матерей то, что за границей будут приняты меры, чтобы являющаяся туда еврейская молодежь не чувствовала себя как на чужбине. С удовольствием вспоминаю время, проведенное мною в Харькове.

Уже во время европейской войны я узнал, что в Харькове начал работать местный комитет, и что сочувствие к нашему делу стала проявлять и народная масса. Легче, хотя не особенно легко, удалось мне открыть комитет в Киеве.

Из Киева мы с Екатериной Владимировной поехали в Екатеринослав (ныне Днепропетровск – прим. ред.), Симферополь и Севастополь.

Из Севастополя мы на пароходе отправились в Одессу.

В прекрасное майское утро мы приехали в южную Пальмиру. С Одессой связаны у меня воспоминания юности. По окончании гимназии в 1871 году, я впервые приехал в Одессу, где отец мой только что тогда поселился и где он преждевременно умер.

В день приезда погода была чисто южная, Одесса была нарядная, в особенности бульвары, – все цвело и благоухало.