— Так у вас же ни паспортов, ничего…

— Нашла проблему: с деньгами все можно купить, ты поняла — все! А я выгляжу на все шестнадцать… — Катька вдруг осеклась, добавила почти шепотом:

— Выглядела…

— Тогда почему… — начала я.

— По качану, — огрызнулась Медвинская. — Нет, я правда не понимаю…

— А чего тут понимать?.. Тут видеть нужно, тут нужно пожить так, как живут Груздев, Манохин, Стеклов…

— А что там особенного?

— Чего тебе объяснять, все равно не поймешь… Потому что дите…

— Да ладно тебе… А ты попробуй.

— Попробовать? — Катька задумалась на секунду. — скажи мне, в чем верх мечтаний всех здешних?

— Детдомовских?

— Ну хотя бы…

— Домой. Все хотят домой.

— Ладно, это понятно. А по-простому?.. Теперь задумалась я.

— И нечего лоб морщить, все как в том фильме про «Республику ШКИД»: нажраться от пуза! Или скатерку спереть и рубаху из нее скроить! Не так? Пусть вместо скатерки — джинсовый костюм или там платье, не важно, суть одна. Прикури мне сигарету… — попросила Катька.

Глубоко затянулась, выдохнула дым.

— А вот представь салон могучего «мерса», где пахнет не вшивой дезинфекцией или щами из тухлой капусты… Запах дорогой кожи, какой обтянуты кресла, мерное покачивание, ненавязчивая музыка… Хорошо выбритый, подтянутый спортивный мужчина рядом… Загородный ресторан, больше похожий не на кабак, а на закрытый клуб, — он таковым и является… Хорошее шампанское, вышколенная обслуга, превосходная, изысканная еда… Представь мраморную ванну, а в ней пена пушистая и нежная, как шелк… И запах цветов, когда утром ты просыпаешься в большой постели, а рядом букет только что срезанных цветов, еще в капельках росы… И простыни хрустят и пахнут фиалками… А на кухне тетя Груня уже поджаривает тосты и намазывает их свежайшим сливочным маслом, и икра на льду, и чай такой, что от одного аромата можно сдвинуться, и кофе, и все, чего душа пожелает…

Ты понимаешь, что они живут в другой стране, в другом мире?.. Их заботы другие, их желания другие, их подстерегают другие опасности… Людишки, не важно, детмовские или вольноживущие — все озабочены тем, как бы набить брюхо жратвой, а квартирку-клеть — утварью. Их это уже не волнует, это для них — само собой, но они продолжают рисковать и пахать, потому что хотят быть не последними, хотят быть круче! Ты понимаешь?..

Я уже не говорю о сексе… Груздев, я его называла Папа, — произнесла Катька с ударением на второи слог, — просто гений какой-то в этом деле! Эти наши только сопят и «гоняют дурака», кто как сможет, а Папа… Да что я тебе могу объяснить, целке?.. Ничего.

Знаешь, что было самое трудное? Это уходить оттуда в детдом. На эти кровати с проржавевшей сеткой, на эти рыжие матрасы, глядеть на придурочных детей и еще более придурочных воспитателей с учителями… Меня от этой грязи и глупости тошнит, ты понимаешь, тошнит!..

Физически!

— К хорошему легко привыкаешь… Только…

— Заткнись и слушай, недолетка! И нехрена меня жалеть! Я никого, ты слышишь, никого больше жалеть не буду… Морду Булдак раскроил, зубы повыбивал! Ну и дурак, что не убил! Я его, подонка рваного, все равно достану и порешу, падлу!

Своими, чужими ли руками, а жить он не будет! Ты думаешь, сломали меня? Сама дура, вот и расплатилась собственной физией… Ничего… Слушай меня внимательно. Ля-ля! Я убью, зубами загрызу всякого, кто мне в тот мир вернуться помешает! Здесь все равно не жизнь, и прозябать меня никто не заставит! Никто!

Лучше подохнуть на подлете, чем всю жизнь гнить! Я… Я в Москву поеду…

Скажешь, так меня там и ждут, с порченой физиономией и детдомовским прошлым?..

Ждут, еще как ждут, только они об этом еще не знают!

Слушай меня внимательно, целка глупая, и забей себе в мозги на всю дальнейшую жизнь: я не одна такая! Любой, ты поняла, любой или любая, кто хоть раз попробовал того мира, той страны другой, не захочет жить в этой! И он будет убивать, бить, резать, подставлять, предавать, подстилаться, лишь бы остаться в том мире навсегда…

Катька перевела дыхание.

— Все хотят, не у всех духу хватит. Так вот, Глебова, у меня хватит. Можешь не сомневаться. И больше ни одной глупости я не сморожу. Будь уверена.

Катька замолчала, забычковала сигарету.

— Все. Закончили трали-вали разводить, спать хочу.

— Погоди, Кать… Я одно не поняла: почему на тебя Булдак все же так вызверился?

— А чего тут не понимать? — Катя вздохнула. — Для Булдака я кто была? Пожимаю плечами:

— Подруга…

— Угу… А также подпруга, лошадь и седло… Короче — мясо. Да и для всех здесь… Катька — стерва, Катька — сука, будто кто-то из вас лучше… А он…

Папа… Для него и была деточка, лапочка, зайка… Тебе что, непонятно?

— Значит, все-таки из ревности?

— Тупая ты, Глебова, как толстолобик! Просто достал меня Будак, ты поняла?

Достал! Я ему сказала, что пошел он лесом, а также лугом, полем и другими болотами! Он прямо взбесился! При всем своем нахрапе Булдак еще и псих… Ну и я дура — момент выбрала…

— Какой момент?

— Такой. Булдак с городскими синяками уже стакнулся…

— С какими синяками?

— Ну с блатными… А Папик, Груздев, как раз эту шпану вычищать собрался…

Тут меня словно током ударило…

— Погоди… Но ведь сегодня…

— Что — сегодня?

— Сегодня Буня с ребятами поехал как раз в город… Катька откинулась на подушки, захохотала:

— Ну Булдак, ну курва! Убил, сволочь, наповал убил — и трех зайцев сразу! Мне витрину расквасил так, что чинить замучаешься, Буню под разборку Папе подставил, синяков своих прихранил и Папу Груздя подставил в случае чего: чем бы разборка ни кончилась, а пацаны наши сплошь несовершеннолетки и малолетки! Кукиш мякинный! Если пару сироток отправить к праотцам. Папу со-жрут с потрохами: демократическо-туалетная пресса такой финт не упустит, до костей будет обсасывать, до шкурки, До крайней плоти… Ой, я не могу… Булдак…

Булдак-елдак! А ведь с виду — дебил дебилом!.. Не мо-гу!..

Катьку колотила истерика. Она захлебывалась рыданиями. Я попробовала трясти ее за плечи — бесполезно. Ринулась вниз, на первый этаж, за Светкой… Выскочила во Двор… Она как раз шла навстречу.

— Ты чего сорвалась?!

— У Катьки — истерика…

— Подумаешь…

— Светка! Булдак Сашку Буню подставил! Он уехал?

— Сашка? Ну да. И все пацаны с ним. С час уже.

— Быстро, ты слышишь, быстро за ними! Предупредить!

— Не так спеши. Под чью разборку? Синяков?