Дальше разговор без какой-либо очевидной связи для Оборотня вдруг перепрыгнул на какие-то неприятности с иностранцами, которым мужчина был вынужден артистично врать, чтобы для чего-то удержать их. И все это произошло из-за сплошных срывов вокруг! Из-за глобальной ямы невезения, в которую попал глава семейства.

— А придурка своего ты нашел?

— Нет. Потому и выскальзывают бразды правления из рук!

— Что делать будешь?

— Прятаться, пережидая оставшуюся пару дней до самолета. Но постараюсь все же найти этого крокодила. Проверю пару баз, особенно тех, что по Каширке, только еще дальше от города. Может, он сдрейфил по всем параметрам и потому затаился. Сволочь! Может, где-то там на своих точках отсиживается.

— Очень мудро прятаться от тебя там, куда дорогу ты изучил, как свой паспорт.

— Он идиот и пьяница.

Еще через несколько минут Оборотень понял, что чета супругов вызывает такси. И еще через какое-то небольшое время на кухне началось активное движение, которое могло свидетельствовать только об одном — о том, что кто-то уже уходит. И Оборотень не сомневался в том, кто это. Такого быстрого расставания он не ожидал!

— Хозяйка! — крикнул парень, привлекая к себе внимание.

Он за секунды разложил на полу вокруг своего рабочего ящика свои инструменты и растерянно перекладывал их, когда женщина вошла.

— Простите, я нашел место, которое вызвало проблему, но один инструмент не могу найти. Он в машине. Я выскочу на минутку, найду его и вернусь, хорошо?

— Не очень кстати, ну что уж мне с вами делать. Главное, чтобы заработало. А то холодильник вон размораживается. Да и машину надо загружать. Идите.

Она проводила его к выходу. Оборотень мигом спустился на улицу и нашел удобное место для наблюдения за территорией около подъезда. Оттуда прекрасно были видны ворота.

Минут десять пришлось простоять на холоде ранней весны раздетым, но закалка, усиленная азартом преследования, была сильнее всех возможных простуд.

Наконец зажужжал, открываясь, замок подъезда, открылась дверь, на белый свет выступил собственной персоной молодой мужчина в строгом черном пальто и в шляпе. Шляпа сильно прикрывала лицо. Даже слишком сильно. Мужчина даже опустил голову и одной рукой придержал шляпу, чтобы не слетела. Эти движения не оставляли ни малейшего шанса рассмотреть его лицо! Он шел размашисто, уверенно, даже, скорее, решительно. Так герои крутых боевиков идут на тот самый решающий бой, который изменит судьбу всех персонажей и повернет сюжет к развязке. Герой, естественно, победит и станет еще большим героем.

В целом поворотом плеч при ходьбе, некоторой размашистостью шага этот Петров напомнил Оборотню его брата Митю. «И зовут их одинаково, — подумал парень, — даже по отчеству». Только этот человек был более решителен, гораздо свободнее в движениях, чем Митя, наверное, даже шире в плечах. Оборотень еще раз пообещал себе, что займется Митяем, как только закончит с этим проходимцем.

И тут он сообразил, что, увлекшись сравниванием, почти забыл цель своего промерзания на этой недовесенней улице. А Петров между тем уселся в такси, машина задымила выхлопной трубой и собралась буквально вот-вот тронуться. Оборотень прошелся чуть поближе и зафиксировал в памяти номер знака, номер таксопарка и номер машины в парке.

Быстро «закончив» после этого починку электросети в квартире Петровых, парень торжественно включил счетчик, отчего, естественно, зажегся свет. Хозяйка была довольна, пыталась всучить ему какие-то деньги, но, сославшись на то, что это его работа и он виноват, что недосмотрел еще вчера, Оборотень категорически отказался от прибавки и покинул это уже бесполезное для него место.

К его громадному разочарованию, в конторе ждал заказ. Прежде чем кинуться вдогонку за желанной целью, которая была уже почти в руках, пришлось задержаться на некоторое время в мире простых обывательских проблем. Оборотень решил, что не стоит прямо сейчас бросать это славное место, ибо неизвестно, как долго он еще будет ловить за хвост оказавшегося скользким гражданина Петрова. Кроме того, эта задержка даже приятно щекотала нервы. Парень, раскручивая и скручивая розетки по заказу грустной женщины с тремя детьми-хулиганами, каждую секунду продумывал свои шаги в преследовании цели.

* * *

Всю дорогу до Москвы Геннадий Владимирович вел себя как капризный ребенок. Он то изображал сильную головную боль, то начинал пилить Слепого за то, что он, Сергей Слепцов, брат покойного, замечательного, между прочим, человека и верного друга, так нелепо подставился, так неаккуратно слился и подставил и слил своего босса, то есть его, Геннадия Кудракова! Он пробовал заснуть, откинув голову назад, но было у него что-то внутри, то, что беспокоило его, потому что боялось оказаться предателем Родины, боялось засесть за решетку рядом с зэками даже на несколько часов, боялось посмотреть в глаза другу Петру Таранкову. Оно, это чувство дискомфорта, заснуть не давало.

Когда Потапчук и Слепой приехали на дачу сестры генерала, гость еще спал крепким пьяным сном. Он не сразу понял, кто перед ним стоит рядом с новым верным охранником, а когда понял, сильно разозлился и стал кричать, что он ни при чем и вообще не знает этого человека, которого арестовали за выполнение задания, данного якобы им, уважаемым руководителем маленькой, но гордой партии. И никакого Петрова он тем более не знает!

— А вот тут вы прокололись, уважаемый, — удовлетворенно улыбнулся генерал ФСБ и поднялся из-за стола, на который Кудраков чуть раньше кое-как выставил приборы для чая и даже чайник с закипевшей водой и заварник. — Мы точно знаем, что вы знакомы. Вы были на одних конференциях несколько раз.

— Ну и что! — взорвался Кудраков оттого, что его подловили на таком примитивном обмане; он просто забыл, с кем имеет дело, и это был действительно генерал ФСБ, а не какой-то участковый или гаишник. — Мало ли людей бывают на одних конференциях и никогда не знакомятся!

— В общем мало, — спокойно заверил его Потапчук, — но вы правы, такие действительно есть. Но вы не из их числа. И вы это знаете, так что бесполезно сопротивляться. Историю вашего перелета после первой встречи у нас долго пересказывали, смеясь до слез.

— Да? А что мы делали? — прокололся из-за любопытства Геннадий Владимирович, но тут же осекся и, поняв свою ошибку, сбросил маску: — Я, знаете ли, ничего не помню. И Дмитрий не рассказывает, говорит, что тоже не помнит.

— Ну и бог с ним. Я тут не для того, чтобы шутки с вами шутить или устраивать посиделки воспоминаний о прошлом. Нам нужна ваша помощь.

— Я ничего не знаю.

— Конечно, конечно, — равнодушно покивал Потапчук. — Но в ваших интересах не изображать амнезию, как в том полете, а рассказать о Петрове так много, сколько будет нужно для того, чтобы сделать самому из себя не участника его злых махинаций, а представителя правосудия. Более того, если вы нам поможете сейчас устроить для него ловушку, то пойдете по делу как свидетель.