Борис откинулся на спинку стула.

– Судья хотела, чтобы к пироману были применены антитеррористические меры. Будь ее воля, его отправили бы в какую-нибудь тайную тюрьму и там силой вырвали все, что он знает.

Мила подумала, что Шаттон цепляется за версию о терроризме, чтобы отвлечь внимание от скандала вокруг Гуревича.

– И прокурор согласился?

Борис покачал головой, поражаясь наивности Милы:

– Тебя не удивило, что на допросе Майкла не присутствовал его адвокат?

Агент Васкес внезапно поняла, в чем дело:

– Законник беседует с прокурором.

– И знаешь, что говорит ему в этот самый момент? Что его подзащитный недееспособен.

Мила пришла в ужас:

– Майкл четко спланировал убийство Гуревича, хитростью завлек нас в ловушку: как же можно считать его умалишенным?

Борис ткнул пальцем в поддельное зеркало, за которым Майкл в комнате для допросов сидел совершенно невозмутимо, ожидая своей судьбы, которую, наверное, уже досконально просчитал.

– Слыхала, что говорит этот психопат? Им командуют голоса, он косит под сумасшедшего. Защитник расскажет, что Майкла выкрали из семьи в раннем детстве и психика его травмирована. Кроме того, он страдает от сердечной патологии, связанной с Situs inversus и несовместимой с тюремным режимом. К тому же это – пироман с очевидным маниакальным синдромом. Довольно с тебя?

– И что, по-твоему, сделает прокурор?

– Скажет, что, пока не будет установлено, что заключенный в здравом уме, мы не только не сможем применить к нему антитеррористические меры, но даже не вправе и задерживать его как обычного подозреваемого. Иванович будет немедленно переведен в специальную психиатрическую клинику для обследования. Если врачи подтвердят диагноз, он будет отбывать наказание в тюремной больнице, из которой еще и умудрится сбежать.

Мила совсем пала духом.

– Убит полицейский, прокурор никогда не пойдет против окружного управления.

– Мы тут бессильны, уж прости.

– Если мы потеряем Ивановича, то никогда не выйдем на Кайруса. – Мила разыграла карту Господина доброй ночи, будучи уверена, что Клаус Борис уже в курсе дела, включая тот факт, что двадцать лет назад дело «неспящих» было спущено на тормозах при пособничестве Судьи.

Инспектор молчал, не зная, на что решиться.

Мила не отставала:

– Новость распространится рано или поздно. У Шаттон только один шанс спасти свою модельную задницу. Этот шанс – в руках Майкла Ивановича. Если бы нам удалось заставить его признаться, что кто-то ему отдает приказы…

– Никто не обязан свидетельствовать о существовании псевдомонстра, которого даже полиция некогда сбросила со счетов.

Кайрус не убийца, он никого не убивал. И не похититель, ведь пропавшие без вести возвращаются, напомнила себе Мила. Господин доброй ночи для закона не существует.

Тут Майкл повернулся в их сторону. Он не мог видеть их через стекло, но его взгляд все равно встретился со взглядом Милы.

– Его скоро заберут для обследования, – огорчился Борис. – Чтобы расколоть его, нужна сложная стратегия, заранее подготовленная мизансцена, расписанные роли. Или нужно оказать на него психологическое давление… Когда я еще был специалистом по допросам, до того как пошел на повышение, я умел это делать, поэтому знаю, о чем говорю. Но у нас нет времени.

Агент Васкес повернулась к другу:

– Сколько еще осталось?

– Может, пара часов. А что?

– Ты ведь знаешь, что больше нам не представится такого преимущества перед Кайрусом.

– Мы не сможем его использовать: смирись.

Мила помолчала, зная, что предложение, которое она собирается сделать, рискованное.

– Надо дать ему попробовать.

Борис не понял:

– О ком ты говоришь?

– О том, кто в настоящее время лучший в Управлении специалист по допросам.

Инспектор вскочил со стула:

– Даже думать забудь.

– Мы у него в долгу.

– О чем ты?

– О том, что нужно предоставить ему возможность обелить свое имя. Да ведь Бериш лучше всего подходит, и ты сам это знаешь.

Инспектор продолжал противиться, но Мила поведала ему то, что услышала от спецагента относительно Теории зла и того, как действуют проповедники.

Внушают идею.

Агент Васкес подошла к старому другу:

– Мне тоже противно, что этот ублюдок может выкрутиться, когда один из наших ранен, а другой погиб понапрасну. – Она положила руку Борису на плечо.

Тот просто остолбенел, ведь Мила терпеть не могла к кому-либо прикасаться.

– Хорошо. Но сразу предупреждаю: убедить Судью будет непросто.

53

– Его нет в природе!

Вопли Судьи доносились из-за закрытой двери кабинета, в котором проходило совещание с Клаусом Борисом.

– Я не позволю выставлять Управление на посмешище!

– Но в конце концов, что мы теряем?

– Не важно.

Мила стояла в коридоре, потупив взгляд, чтобы не смущать человека, который одним своим присутствием вызвал такую бурю. Зато Саймон Бериш невозмутимо прислонился к стене, скрестив руки. Его, казалось, ничто не трогает. Такой выдержке можно позавидовать.

– Надо дать ему попробовать, – убеждал Борис. – Все мы знаем, что за эти годы он стал классным дознавателем.

– Я не стану терять драгоценное время, позволив дилетанту проводить на Майкле Ивановиче эксперименты по антропологии. Какие еще есть идеи?

Может быть, друг-инспектор намекнет на возможную продажность Гуревича, чтобы убедить Шаттон. Миле очень бы этого хотелось. Однако, учитывая инсинуации, доносившиеся из-за двери, спокойствие Бериша казалось подозрительным. Мила подошла к нему:

– Как ты можешь все это терпеть?

Спецагент пожал плечами:

– Со временем это входит в привычку.

Агент Васкес набралась храбрости:

– Давно хотела тебя спросить: ты взял те деньги или Гуревич?

– Откуда мне знать, что сделал или не сделал кто-то другой? – обдал ее холодом Бериш.

– Невероятно, ты еще его и защищаешь.

– Я не стану обелять себя, перекладывая вину на мертвого.

Мила не знала, назвать ли поведение спецагента мужественным или просто глупым.

– Я рискую ради тебя своей задницей.

– Тебя никто не просил.

– Можешь, по крайней мере, изложить факты?

Бериш заговорил с явной неохотой: