Алекс вышел из домика, запихивая рубашку в брюки и застегивая ремень – как хозяин, встречающий незваного гостя.

– Увы, бедняга Ренко! Простите, что застали нас в таком виде. Я знаю, это больно.

– Я не думал застать вас здесь.

– А я думал, что вы уехали. Но, так или иначе, почему бы и нет? Ева все еще моя жена.

– Вы взяли ее силой?

– Нет.

– Она сопротивлялась?

– Нет. – Алекс оглянулся на дом – силуэт Евы виден сквозь сетчатую дверь. – Ну раз вы спрашиваете, отвечу – нам было очень хорошо. Мы были на вершине блаженства.

Аркадий направился к дому. Когда он ступил на первую ступеньку, Ева захлопнула сетчатую дверь и отступила на середину маленькой комнаты, поплотнее запахивая халат.

– Ева справится со всем этим, – сказал Алекс. – Она сильнее, чем кажется.

Аркадий резко дернул и стал сильно трясти дверь, но Ева покачала головой и хрипло сказала:

– Это не твое дело.

– Вы расстроили ее, – усмехнулся Алекс.

– Он изнасиловал тебя? – почти крикнул Аркадий.

– Нет, – тихо ответила Ева.

– Мне надо поговорить с тобой.

– Пожалуйста, уходи! – попросила Ева.

– Мне надо…

Дальше последовала сцена, которую ненавидит полиция всего мира. Двое мужчин сцепившись катаются по земле, мотоцикл опрокинут ударом ноги, женщина истерично рыдает внутри дома. Пистолет в руке Алекса прибавил драматизма. Алекс прижал оружие к виску Аркадия и сказал:

– Раньше мы понимали друг друга. Вы приехали сюда для расследования. Прекрасно, расследуйте. Задавайте любые вопросы, какие хотите. Но Еву оставьте в покое. Я позабочусь о ней. Ей нужен человек надежный, который все время будет с ней рядом. Уезжайте в Москву.

– Мне было одиноко, – всхлипнула Ева, подойдя к двери. – Я позвонила Алексу и попросила его прийти. Это была моя идея.

– И это все?

Но она уже скрылась в глубине дома.

– Довольны? – спросил Алекс. – Итак, вы все здесь закончили, верно? Мы снова можем быть друзьями. Мы случайно встретимся на московской улице, вспомним нашу самогонную гулянку и притворимся, что желаем друг другу добра. Согласны?

Алекс первым встал на ноги и засунул пистолет девятого калибра за ремень сзади. Аркадий поднимался медленнее, чувствуя себя совсем разбитым.

– Всего один вопрос.

– Следователь снова возвращается к расследованию. Превосходно.

– Кому они позвонили?

– Кто позвонил, кому?

– На самогонной гулянке вы представили в лицах веселый рассказ об операторах центрального зала, которые взрывают реактор и докладывают об этом в Москву. Кому они позвонили?

– Вы серьезно? Какое это имеет значение?

– Кому?

– Это была цепочка. Министр энергетики, начальник строительства атомной электростанции, министр здравоохранения Горбачев, Политбюро.

– Так кому же? Кому-то уважаемому, имеющему личный опыт ликвидации ядерных аварий. Думаю, они позвонили Феликсу Герасимову. Вашему отцу.

– Это всего лишь предположение.

– Его можно проверить.

Казалось, Алекс о чем-то напряженно думает. Он поднял мотоцикл Аркадия с земли и отряхнул сиденье.

– Счастливого пути, Ренко. Будьте осторожны.

Аркадий решил задать последний вопрос:

– Вы сказали, что нашли со мной общий язык. Неужели и с Евой тоже?

Застигнутый врасплох Алекс улыбнулся:

– Я обещал ей, что не сделаю вам больно.

Бела поместил Бобби и Якова на пружинные задние сиденья вымытого и вычищенного «КамАЗа В-8» с деревянной рамой и ремнями безопасности.

– Не спрятано, но незаметно, – удовлетворенно сказал Бела. – Все идет как по маслу. Я проделывал это сотни раз. Как только тронемся в путь, я включу кондиционер. Гарантирую хорошее времяпрепровождение.

Яков держал руку на пистолете в кармане куртки и улыбался, как ласковый дедушка. Бобби вцепился в портативный компьютер.

Аркадий бросил взгляд на CD Белы.

– Коллекция песен Тома Джонса?

– Дорога неблизкая. Знаете, Ренко, вы напоминаете мне моего пса. Он был одноглазый, стремя лапами и без хвоста. Кличка Счастливчик. Вы такой же. Не чувствуете, когда следует остановиться, – сказал уже достаточно овладевший собой Бобби.

– Вероятно, не знаю, – согласился Аркадий, хотя на комплимент это было совсем не похоже.

– Ожогин действительно летит сюда?

– По-моему, да.

Яков кивнул. Чудесно, подумал Аркадий, параноики согласны.

– И еще одно, Ренко, – произнес Бобби. – Скажите мне: «Я остаюсь, потому что знаю, кто убил Пашу». Скажите, что дело закрыто.

«Осталось совсем чуть-чуть», – показал Хоффману на пальцах Аркадий и захлопнул дверцу машины. Он солгал.

– Где вы? – нервно спросил Зурин. – Я рассчитывал увидеть вас в своем кабинете уже час назад.

– Прошу прощения. Я не смог улететь тем рейсом, – сказал Аркадий.

– Где вы сейчас? Я слышу крики.

– В самолете. – Аркадий находился в общежитии, в комнате Кэмпбелла. Сам профессор свернулся калачиком в душе, а на телеэкране шла видеозапись футбольного матча между командами «Ливерпуль» и завода «Арсенал».

– Какой номер рейса? – спросил прокурор. – Когда вы приземляетесь в Москве?

– Полковник Ожогин может меня встретить?

– Нет.

– Откуда вы знаете? Вы его не спрашивали.

– Я уверен, что он занят. Когда вы приземляетесь?

– Нам предлагают выключить мобильные телефоны.

– Как вы могли…

Аркадий отключился. Морока с длинным поводком, подумал он. Никогда не знаешь, есть ли собака на его конце.

Аркадий надеялся, что совершил хоть один правильный поступок – благополучно эвакуировал Бобби и Якова из Чернобыля. Это, конечно, не спасение детей из огня, но Аркадия радовала эта маленькая удача. На лице Якова при расставании даже проскользнула тень улыбки.

Аркадий расчистил место на столе Кэмпбелла и принялся составлять перечень того, что знал о Тимофееве. Отношения с Пашей Ивановым, можно сказать, рука об руку по карьерной лестнице, одинаково плохое состояние здоровья и отравление, письмо, о котором Тимофеев упомянул на Пашином благотворительном вечере, обнаружение трупа Тимофеева в зоне неким милиционером Карелом Катамаем, который сообщил, что нашел тело местного самосела. Все аналогично Иванову, кроме смерти – она была иной. Единственным человеком, таким же больным, как они, и заболевшим столь же необычно, являлся Карел Катамай. Он был последней ниточкой к раскрытию тайны смерти Тимофеева и лесным призраком. Или скрывался в Припяти поблизости от театра, по крайней мере днем, пока братья Воропаи находились на дежурстве.