Красноярск-26. Комбинат внутри гор

Та же история была и с городом Свердловск-45 (ныне – Лесной), расположенным в двух километрах от железнодорожной станции «Нижняя Тура». Здесь в условиях строжайшей секретности в 1947 году заключенные исправительно-трудового лагеря строили завод по электромагнитному разделению изотопов (завод № 814, или База № 9). Работа шла ударными темпами, и осенью 1950 года предприятие начало выпуск изотопов. Кстати, завод (комбинат) № 813 начали возводить раньше, в 1946 году, в районе поселка Верх-Нейвинск, в верховьях реки Нейва. Этот закрытый город, именовавшийся Свердловск-44, производил высокообогащенный уран. Здесь в 1949 году произвели материалы для первой атомной бомбы, делали их здесь и в дальнейшем.

Красноярск-26.

Занимался Лаврентий Павлович и рядом предприятий в Томской области. Он участвует в строительстве Сибирской АЭС и Сибирского химического комбината – предприятия, производившего высокообогащенный уран-235 и плутоний-239. Комбинат и город при нем, получивший название Почтовый (Березки, Томск-7), строили более 20 тысяч заключенных ГУЛАГа, работая день и ночь. Сам Берия неоднократно бывал на стройплощадке, торопя местное начальство. Что касается атомной станции, то во время руководства отраслью Лаврентием Павловичем станция существовала как Реакторный завод и являлась подразделением химического комбината, вырабатывая для него оружейный плутоний, а заодно и электроэнергию. Собственно в АЭС ее превратили уже в 1960-е годы. Ныне Почтовый носит название Северск, но до сих пор обнесен колючей проволокой и охраняется армией.

Закрытый город Томск-7

Самым известным и старым объектом новой ядерной отрасли нашей страны остается Госхимзавод имени Менделеева, известный в мире как Производственное объединение «Маяк». Город вокруг него поначалу назывался просто – База № 10, затем его переименовали в Челябинск-40, а в 1994 году – в Озерск. Место для производства урана комиссия во главе с Берией выбирала в середине 1945 года. На месте поисковыми работами занимались в летнее время, и Москве предложили территорию у озера Иртяш, на старой Демидовской дороге – обилие воды было необходимо для производства смертоносного сырья. Осенью Челябметаллургстрой приступил к первым работам на месте будущего комбината. Сталин утвердил план строительства, названный «Программа № 1», и возведение огромного предприятия для производства оружейного плутония и жилого поселка на 5 тысяч жителей началось ударными темпами. Причем Берия постоянно подгонял строителей, как и самого Берию тормошил Хозяин, задавая простой вопрос: «Когда?».

Огромное количество людей работало на этой стройке. Историки называют цифру в 50 тысяч человек. Проблем было множество: продовольствие, жилье, – но Лаврентия Павловича они не интересовали. «Возведите завод, дайте уран, потом будете строить жилые дома и проспекты», – говорил он руководителям стройки. Тем временем рабочие ходили за хлебом и другими продуктами за 10 километров.

Для выполнения сроков возведения предприятия, поставленных Л. П. Берией, руководители строительства отменили выходные, увеличили нормы выработки и продолжительность рабочего дня. Итоговая глубина котлована комбината составила 54 метра, причем первые 10 метров землекопы выкопали вручную, как и последние, самые тяжелые и опасные. В 1948 году комбинат (реактор А-1) дал первую продукцию, и можно было начать обустраивать город. Главную магистраль поселка – проспект Берии застроили домами относительно быстро, а вскоре в Озерске появились школа, магазин, клуб. Генеральный план города утвердили в 1949 году, к 1950 году строители закончили устройство парка культуры и отдыха, через два года первых пациентов принял больничный комплекс.

Евгений Ильич Микерин, работавший начальником смены на строительстве, вспоминал, как осенью 1952 года комбинат посетила делегация во главе с Л. П. Берией. Руководство направило Микерина в качестве эксперта, способного ответить на вопросы гостей из Москвы. Берия шел по цеху с директором предприятия, который что-то рассказывал. Два охранника шли перед ними, два других находились позади. Берия с директором подошли к Микерину, вытянувшемуся как на параде и отчитавшемуся: «Начальник смены Микерин. Цех работает в установленном режиме. Происшествий, аварий, нарушений нет». – «Подожди-ка, подожди-ка, – остановил начальника смены Берия. – Вот тут мне все рассказывают про какой-то „тяжелый сплав“, „легкий сплав“. Я ничего не понимаю. Ты можешь мне объяснить?» Микерин подробно объяснил. «Ну вот, мне все стало понятно, а то какой-то „тяжелый сплав“, „легкий сплав“. Спасибо тебе», – улыбаясь, произнес Лаврентий Павлович и пожал руку Микерину.

В отношении руководителей атомного проекта Лаврентий Павлович проявлял не просто заботу, а старательно оберегал их от малейших инцидентов. Как-то академик Курчатов, находясь где-то в провинции, решил научиться кататься на лошади, но минут через двадцать к ученому подбежал охранник и передал приказ Лаврентия Павловича, переданный по телефону: «Слезть с лошади немедленно». Всем сотрудникам Берия категорически запретил ходить на охоту – опасался, что ученые подстрелят друг друга.

Служебная записка Берии от Курчатова

Стараниями Берии группу основных ученых-ядерщиков прикрепили на медицинское обслуживание к кремлевской поликлинике, причем, когда в 1947 году управление делами ЦК решило перевести физиков обратно в больницу Академии наук, он добился отмены этого решения.

З. В. Ершова

В декабре 1944 года в Государственном институте редких металлов впервые получили слиток металлического урана. Ученый-радиохимик Зинаида Васильевна Ершова, участница плавки, вспоминала встречу в Кремле: «…еду в Кремль. Оказывается, там и Курчатов, и Ванников, Александров, Кикоин – все, кто был в урановой комиссии.

Заседание Совета Министров вел Берия. Лаврентий Павлович спрашивает меня:

– Сколько нужно времени?

– Минут 10–15.

– Хорошо. Но сначала расскажите о себе. Вы профессор?

– Нет. Я стажировалась в лаборатории Марии Кюри, меня представили к защите диссертации, но я уехала – окончился срок пребывания.

– Это неважно. Ученую степень вы все-таки имеете?