Пока добровольные прислужники Унбарха, оставаясь в безопасном отдалении, держали сеть, сам он с оравой своих адептов подошел к воротам Марнейи.

Сотни полторы их было, не меньше. Мы вышли им навстречу, накрыв оставшийся позади город «нерушимым шатром». Хальнор это сделал, потому что хотел защитить жителей, а я – потому что лютая злость меня под конец разобрала: городишко неказистый, но все ж таки мой! Не люблю, когда ломают мои игрушки.

Прежде чем все закончилось, мы положили двух высших магов и семнадцать младших, не говоря о десятках раненых. Точные цифры я узнал уже после, а тогда было не до того, чтобы считать их. Сначала мы дрались в демоническом облике, потом перекинулись обратно – или, точнее, нас «перекинуло», так как силы были на исходе. Я заранее решил, что уйду вторым, и старался от Хальнора не отдаляться.

Одна из последних картинок: он стоит, пошатываясь, перемазанный своей и чужой кровью, завязанные на затылке волосы напоминают красно-бурую паклю, и лицо в крови, только белеют оскаленные зубы. Я понял, что о своем «клинке жизни» он забыл и вряд ли вспомнит, его мысли заняты одним-единственным: он защищает Марнейю. О себе он заботиться не станет – что ж, тогда я о нем позабочусь, в конце концов, я это предвидел.

Хлестнув заклятиями, как плетью, по окружившим меня мерзавцам – кто-то отшатнулся и завыл, кто-то повалился на кровавый песок, – я извлек из-за пазухи метательный нож с ослепительно сияющими на клинке рунами Освобождения, Памяти, Силы и Жизни.

– Хальнор! – заорал я не хуже, чем мои горе-ополченцы с позеленевшими от долгого бездействия бронзовыми мечами.

На миг наши взгляды намертво сцепились, и я метнул нож, моля всех, кто меня слышит, чтобы мальчишка не шелохнулся.

Я целил ему в сердце, и я бы не промазал – швырять ножи и прочее в этом роде я умею не хуже, чем плести чары. Но Унбарх приказал своим холуям взять Хальнора живым, и один из них, младший боевой маг Бречьятох Куду Этеква, ринулся наперерез сверкнувшему на солнце клинку. Его понятливости хватило, чтобы сообразить, что это значит, однако не хватило на то, чтобы просчитать отдаленные последствия своих действий. Двадцать шесть лет спустя после тех событий он исчез, и где он сейчас находится – знаю только я, но вам не скажу. А тогда он словил в плечо «клинок жизни», предназначенный Хальнору, и повалился на бок, потеряв равновесие – настолько силен был мой бросок. Неопасная рана. К несчастью для себя, Бречьятох Куду Этеква выжил.

Вокруг опять завертелось человеческое месиво, разящее пóтом и кровью, с переменным успехом исторгающее заклятия, и я потерял Хальнора из виду. Пора было уходить. Потратив остатки сил на то, чтобы нанести как можно больше ущерба всем, до кого дотянусь, я вытащил из-за пазухи теперь уже свой собственный «клинок жизни» и вогнал себе в сердце по самую рукоятку, улыбнувшись напоследок. О, какие у них были физиономии… Меня ведь Унбарх тоже приказал брать живьем, и, значит, примерно накажет виновных за оплошность, а виноваты у него, как водится, будут все те, кто находился поблизости. Безделица, а приятно.

В остальном же ничего приятного не было. Став бестелесным духом, я обнаружил, что из-за вашей треклятой сетки не могу ни перемещаться по окрестностям, ни действовать иными способами. Расстарались вы на славу – и было бы ради чего! Единственное, что мне удалось, это принять меры, чтобы не оказаться захваченным, но добраться до Стража Мира и защитить его я не мог, поблагодарите за это самих себя.

Зато я все видел.

Как израненного Хальнора приволокли к Унбарху и швырнули на колени. Он попытался подняться, а Унбарх величаво пнул его в лицо, выбив уцелевшие в драке зубы.

Как горела Марнейя и гибли в огне мои несчастные подданные. Воспользоваться ядом бирюзовой песчаной змейки, чтобы уйти без мучений, почти никто не додумался. Жизнь – величайшая из драгоценностей, но если ты не способен при определенных обстоятельствах от нее отказаться, это столь же величайшая беда. Впрочем, я-то никогда об этом не забывал, при всей моей любви к жизни.

Как пытали Хальнора. На спине у него начертали аргнакх, чтобы он не умер раньше времени, а потом взялись за дело Унбарховы палачи. Глядя на это, я сходил с ума от бессильной ярости и думал об отмщении – и Унбарху, и его верным холуям, и этому милосердному паршивцу, который пренебрег моим советом и «клинком жизни». Город он, видите ли, защищал! Когда встретимся в следующий раз, я с ним расквитаюсь за то, что мне пришлось мучиться, наблюдая за его мучениями, он у меня еще наплачется…

Так я думал тогда, теперь-то решено, что никакой следующей встречи не будет, ибо узнал я из пророческого видения, при каких обстоятельствах она может состояться – но об этом позже, если не пропадет охота рассказывать. А тогда я пытался осторожно, не задевая нитей силы, подобраться к нему, чтобы содрать со спины удерживающий знак, хотя бы вместе с живой плотью, и одним махом утащить его на ту сторону. Не знаю, удалось бы мне это сделать или нет, но я попросту не успел: через ячейки вашей сетки можно было просачиваться разве что со скоростью улитки. Почтеннейшие и беспристрастнейшие, в расправе со Стражем Мира вы оказали Унбарху воистину бесценную подмогу! Нимало не преувеличивая, можно сказать, сыграли решающую роль».

Заметка на полях: Не стал я сие злобное обвинение недрогнувшей рукой вымарывать и облился слезами горькими, ибо заслужили мы порицание, поддавшись на уговоры искусные. Обещал нам Унбарх, что покончит раз и навсегда с Тейзургом, который всем досаждает и никого не чтит – и что же мы за доверие наше получили? Тейзург охальный как гулял по свету, так и гуляет, и при силе остался, и злее прежнего сделался, а Страж Мира Сонхи погублен и проклят. Одно скажу: горе нам, горе!

Лиузама ревела в голос, утирая глаза рукавом и тут же снова всхлипывая. Убрав свиток в футляр, Гаян повел ее из кельи наружу, прогуляться по каменной галерее с глядящими в небо арками, которая опоясывала замок над вершинами черных скал.

«Я уловил, что на истерзанного Хальнора наводят какие-то крайне скверные чары, а после им занялись целители. Вправили вывихнутые суставы, смазали целебной дрянью ожоги, зарастили на скорую руку раздробленные кости, кое-как прилепили на место лохмотья содранной кожи. Убрали со спины аргнакх. Я понял, что сейчас его будут убивать, и с облегчением подумал: «Ага, хорошо, маленький мерзавец, скоро увидимся! Первым делом я выскажу тебе все, что у меня на уме, а потом окажу первую помощь. Или лучше наоборот? Ладно, там разберемся…» Не догадывался я о том, что произойдет дальше.

Мальчишку привели в чувство, и тут Унбарх давай его поздравлять и хвалить: он-де герой, превосходно справился с заданием – и Марнейю сжег, никого оттуда живым не выпустил, и Тейзурга убил! Недавние палачи стояли вокруг в почтительном молчании. Хальнору сообщили, что в схватке со мной ему жестоко досталось (надо же было как-то объяснить его плачевное состояние!), но диверсант из него получился отменный, оправдал ожидания.

– Я сжег город?.. – прошептал мальчишка, глядя на черное пепелище, простирающееся на месте Марнейи.