Элизабет протянула ему небольшую пластиковую упаковку.

— Съешьте. Нужно поддерживать силы.

Томас недоверчиво взглянул на упаковку, потом оторвал зубами уголок и понюхал содержимое. Вяленое мясо. Выглядело оно вполне сносно. Томас откусил кусок и начал жевать. На вкус это напоминало шину, недавно проехавшуюся по ломтю бекона.

С трудом расправившись с первым куском, он откусил второй.

Элизабет улыбнулась.

— Вполне съедобно, да?

— Особенно когда голоден…

У нее были круги под глазами. Тоже плохо спала. Ее волосы и джинсы были покрыты пылью. Томас готов был поспорить, что она отдала бы год жизни за обычный душ. Однако она держалась спокойно, как ни в чем не бывало.

Еще во времена своей врачебной практики он много раз имел возможность заметить, что в трудные моменты женщины лучше мужчин способны сосредоточиться на главном. Мужчина, готовый мчаться в травмопункт даже с порезанным пальцем, иногда при виде своей крови терял сознание. Женщина, привезшая туда же своего ребенка, всего в крови, была в состоянии связно объяснить, что случилось, и лишь убедившись, что ребенку оказана помощь, тихо падала в обморок.

— Питер устроил себе праздник, — с улыбкой сказала Элизабет.

Ребенок сидел в окружении множества пакетов с чипсами и методично уничтожал их содержимое. Пустые пакеты он надувал, а потом ударял по ним кулаком, отчего они с треском лопались. Два-три глотка стерилизованного молока — и все повторялось снова.

Почувствовав, что на него смотрят, Питер поднял голову.

— Все в порядке? — спросил Томас.

Он не особенно надеялся на ответ, но Питер неожиданно широко улыбнулся.

Томас ощутил приятную теплоту в груди и вслед за этим — прилив оптимизма. Несмотря на все напряжение последних дней, жизнь по-прежнему могла преподносить приятные сюрпризы.

Затем Питер протянул ему несколько исчерканных листков бумаги в клеточку.

— Триста пятьдесят, — объявил он.

Томас ошеломленно разглядывал листки. Все они были покрыты линиями, соединяющими точки.

— Ваш рекорд побит, — добавил Питер и вновь вернулся к пакетам с чипсами.

— Что это? — спросила Элизабет.

— Это у нас такая игра.

Он объяснил ей принцип.

— И он побил ваш рекорд?

— Да, с большим отрывом.

— Он вундеркинд, я уверена!

И она улыбнулась с таким видом, словно сама одержала большую победу над жизнью.

Томас посмотрел на остальных. Все что-то жевали, глядя в пустоту. Точнее, внутрь себя. Очевидно, у каждого были какие-то свои заботы.

Он поднял над головой свою упаковку вяленого мяса и провозгласил:

— Полцарства за гамбургер!

— За бутылку вина, — откликнулась Карен.

— За омлет из биояиц, — добавил Ленни.

— Биояйца? Еда для снобов! — фыркнул Камерон. — Я видел по телику: их собирают на природе, с тысячью предосторожностей, как только птицы их отложат. Вся разница в том, что они их не согревают собственной задницей!

Кто-то фыркнул. Томас открыл бутылку «Короны».

Вяленое мясо, теплое пиво. Да уж, завтрак чемпиона!

Выйдя из часовни, все направились к «холодильнику», не останавливаясь по дороге ни у бара, ни в каком другом месте. Даже самые смелые держались настороже, сжимая в руках карманные фонарики. Камерон вынул ключ, открыл ангар и, впустив остальных, запер дверь с обратной стороны.

До рассвета еще оставалось время, и было решено немного поспать. Все улеглись прямо на пол.

«Холодильник», — подумал Томас. Со стороны их группа действительно была похожа на запасы съестного в холодильнике людоеда.

Элизабет натянула на ноги кусок брезента.

— Здесь холодновато, — пробормотала она.

Неудивительно. Они включили климатизатор на максимум, не заботясь о резервах энергоблока. К черту экономию! Так или иначе, через пару часов они уйдут отсюда и попытаются выйти через пустыню к ближайшему шоссе. С мотокаром или без него. Будь что будет!

— Хотите, я вас согрею? — предложил Томас.

Элизабет подняла голову.

— Каким образом?

— Я специалист с мировым именем по массажу пальцев ног.

Они задержали взгляды друг на друге чуть дольше необходимого.

— Нам нужно поговорить.

Эти слова произнесла Карен. Она поднялась и теперь стояла рядом с ним.

— Пойдем, — настойчиво сказала она.

— Но я…

— У тебя еще будет время пофлиртовать. Дело не терпит отлагательств.

Она схватила Томаса за руку и, невзирая на его протесты, повлекла за собой. Они подошли к брезентовому полотнищу с разложенными на нем консервами и напитками. Карен взяла упаковку мультивитаминных леденцов «Гаторад» и сунула ему в руки. Затем они углубились в проход между грудами технических поддонов.

— С ума сойти, как ты заботишься о моем пропитании, — сказал Томас.

— Я же тебя знаю. Когда что-то не так, у тебя просыпается волчий аппетит.

— Куда мы идем?

— Никуда. Просто пройтись.

Какое-то время они шли молча.

— Нина Родригес… — сказала Карен.

— Что?

— Она была лесбиянкой.

Карен произнесла это совершенно нейтральным тоном. Без всякой преамбулы.

— И… что?

— Ей хотелось самоутвердиться. Она мне все рассказала, когда мы ходили к водонапорной башне. Ты знал о том, что у нее семь братьев и двое из них священники?

— Нет.

— Она стала шофером-дальнобойщицей, чтобы уйти из дома и переломить судьбу. В семье с ней никогда особо не считались, Поэтому она и согласилась участвовать в реалити-шоу. Она хотела, чтобы они ее признали. А теперь она мертва. — Карен помолчала. — Иногда не скажешь нужных слов вовремя — а потом уже поздно.

— Это точно.

— Я жалею о разводе. О нашей неудаче. Ну, ты знаешь, о чем я.

Настал черед Томаса молчать. Такого он не ожидал. Воистину некоторые раны никогда не заживают…

— Это было давно, — сказал он.

— Но ты ничего не забыл.

Томас невольно сжал кулаки.

— Нет.

Карен вздохнула.

— Ни о какой любви и речи не было. Просто обоюдная дурость.

— Тебе не обязательно было все выбалтывать отцу.

— То есть развестись и ничего ему не сказать?