– Вот чем пахло, когда я вошел в дом?

Джесс открыла один глаз:

– По-вашему, мне должно быть стыдно?

– Нет. По-моему, один из нас должен быть в состоянии вести машину, если Танзи захочет вернуться.

Глаза Джесс широко распахнулись.

– Все в порядке, – сказал Эд. – Правда. Не стесняйтесь. Полагаю… вам нужно…

– Начать новую жизнь? Взять себя в руки? Как следует покувыркаться в постели? – Джесс безрадостно засмеялась. – Хотя нет. Совсем забыла. Даже это у меня не выходит.

– Джесс…

Она подняла руку:

– Простите. Ладно. Давайте перекусим.

Они ели за маленьким пластиковым столом рядом с кухней. Карри было вполне сносным, но Джесс едва к нему прикоснулась, предпочитая вино. Она гоняла кусочки курицы по тарелке, пока не стало ясно, что ей больше ничего не лезет в горло, и Эд предложил убрать со стола.

Когда он собрался мыть тарелки, Джесс повернулась к нему:

– Я веду себя как полная идиотка?

Эд прислонился к кухонным шкафчикам с тарелкой в руке:

– С чего вы…

– Я все поняла, пока сидела в ванной. Я столько лет твердила детям, что, если заботиться о людях и поступать правильно, все будет хорошо. Не укради. Не лги. Поступай правильно. И Вселенная непременно позаботится о тебе. Но ведь это полный бред. Никто больше так не думает. – Ее голос слегка заплетался, полный боли.

– Это не…

– Неужели? Два года у меня не было ни гроша. Два года я защищала его, старалась ничем не тревожить, не докучать заботой о его собственных детях. И все это время он жил в роскошном доме, с мелированными волосами, дизайнерскими джинсами и новой подружкой. – Она изумленно покачала головой. – Я ни о чем не подозревала. Даже мысли такой не было. И я поняла, пока сидела в ванной… все это «поступай с другими так, как ты хотел бы, чтобы поступали с тобой»… Это работает, только если все так делают. Но никто больше так не делает. Мир полон людей, которым на это насрать. Они пройдут по головам, чтобы получить желаемое. Они пройдут по головам даже собственных детей.

– Джесс…

Эд обошел кухонную стойку и оказался в нескольких дюймах от нее. Он не знал, что сказать. Ему хотелось обнять Джесс, но что-то в ее поведении удерживало его. Она налила себе еще вина и подняла бокал, словно произносила тост:

– Знаете, мне плевать на эту женщину. Дело не в ней. Мы с Марти разошлись давным-давно. Но все это дерьмо насчет того, что он не может помочь своим собственным детям… Не желает даже попробовать наскрести Танзи денег на оплату учебы. – Она сделала долгий глоток и медленно заморгала. – Вы видели кофточку девочки? Дизайнерскую кофточку? Вы знаете, сколько она стоит? Шестьдесят семь фунтов. Шестьдесят семь фунтов за детскую толстовку. Я видела ценник, когда наркоманка Айлин притащила такую же. – Джесс со злостью вытерла глаза. – Знаете, что он прислал Никки на день рождения в феврале? Сертификат на десять фунтов. Сертификат на десять фунтов магазина компьютерных игр. На десять фунтов даже не купить компьютерную игру. Только подержанную. А подержанные игры не всегда можно сбросить, так что все очки достанутся прежнему хозяину. Но самое смешное, что мы все были счастливы. Мы думали, это означает, что Марти становится лучше. Я сказала детям, что десять фунтов – большие деньги, если ты не работаешь. – Джесс засмеялась. Жутким безрадостным смехом. – И все это время… Все это время он жил в роскошном доме с чистеньким новым диваном, занавесками в тон и дурацкой стрижкой, как у паренька из поп-группы. И ему даже не хватило духу мне сообщить.

– Он трус, – сказал Эд.

– Ага. А я идиотка. Я протащила детей через полстраны в погоне за синей птицей, потому что считала, будто могу повысить их шансы преуспеть. Влезла в долги на тысячи фунтов. Потеряла работу в пабе. Практически разрушила уверенность Танзи в себе, подвергнув ее испытанию, к которому она была не готова. И ради чего? Только потому, что не желала видеть правду.

– Правду?

– Такие, как мы, не могут преуспеть. Мы никогда не продвинемся вверх по социальной лестнице. Так и будем барахтаться у ее подножия, пытаясь взобраться на других бедолаг, словно крысы в подвале, чтобы не замочить хвост.

– Все совсем не так.

– Да что вы знаете? – В ее голосе не было злости, только замешательство. – Разве вы можете понять? Вы совершили одно из самых тяжелых преступлений в Сити. Строго говоря, вы действительно это сделали. Вы сказали своей подружке, какие акции купить, чтобы заработать кучу денег. Но вам это сойдет с рук. – (Эд не донес бокал до рта.) – Не сомневайтесь, сойдет. Придется посидеть пару недель, возможно, даже получить условный срок и крупный штраф. У вас есть дорогие адвокаты, которые вытащат вас из беды. У вас есть люди, которые будут заступаться за вас, сражаться за вас. У вас есть дома, машины, средства. Вам правда не о чем беспокоиться. Разве вы можете понять, каково живется нам?

– Это несправедливо, – мягко сказал Эд.

– Не говорите мне о справедливости, – отрезала она.

Джесс отвернулась и затянулась. Затянулась, словно ей действительно хотелось отключиться. Она снова и снова затягивалась косяком, закрыв глаза и выдыхая вверх. Сладковатый дым плыл к потолку.

Эд сел рядом и забрал косяк:

– Пожалуй, это не слишком хорошая идея.

Джесс выхватила косяк обратно:

– Не говорите мне, что хорошо, а что плохо.

– Я не думаю, что это поможет.

– Мне плевать, что вы…

– Я вам не враг, Джесс.

Она бросила на него взгляд, отвернулась и уставилась в огонь. Эд не мог понять, ждет ли она, что он встанет и уйдет. Или, может, закричит на нее в ответ. «На этот раз я не уйду, – подумал он. – Я буду сидеть до конца».

– Простите, – наконец сказала Джесс жестким, словно картон, голосом.

– Все в порядке.

– Ничего не в порядке, – вздохнула она. – Мне не следовало… не следовало срывать злобу на вас.

– Ничего страшного. У вас был паршивый день. Вот что, я пойду приму ванну, а потом нам обоим стоит поспать.

– Я докурю и буду в порядке. – Она снова затянулась.

Эд мгновение подождал и оставил ее смотреть на огонь. О степени его усталости можно было судить по тому, что его планы не простирались дальше ванны.

Должно быть, он задремал в воде. Он набрал полную ванну, вылил в нее все зелья и снадобья, которые стояли на полках, не глядя на этикетки, и с удовольствием погрузил тело в горячую воду, чтобы снять напряжение дня. Он старался ни о чем не думать. Не думать о Джесс, которая уныло смотрит на огонь внизу, не думать о своей матери в паре часов езды отсюда, которая напрасно ждет сына. Ему нужно было хотя бы пару минут ни о чем не думать. Он погрузился в воду почти с головой, оставив снаружи лишь нос.