Третий Отец встал у порога. Жестом он остановил принца Бифальта на шаг позади себя. Из-за множества голов и плеч принц мог видеть довольно мало. Впрочем, он разобрал кучки дикарей, похожих на библиотечного лекаря, группы людей в варварских мехах, и многочисленных воинов в латах. Принц мог разобрать также несколько дюжин мужчин и женщин в изящных плащах, плавно спадающих с плеч, с напомаженными волосами, уложенными в странные прически.

Повсюду мелькали монахи – слуги и другие сыновья и дочери Третьего Отца. И весь зал пестрел людьми со всевозможными оттенками кожи – от черного и коричневого до неестественно белого и даже голубого. Виднелись и клинки самого разного типа.

На расчищенном месте посреди арены стоял один только магистр Марроу. Он не двигался. Голова его была опущена, заклинатель молчал и ни на что не обращал внимания. И все же, несмотря на его молчание, поза его выдавала крайнее нетерпение. Архивариус стоял спиной к монаху и принцу Бифальту. Возможно, он и не подозревал, что они уже тут.

Первый раз бегло осмотрев собравшихся, принц не узнал отдельные лица. Но затем внимание его, словно магнитом, было привлечено к желтоватой коже, запоминающейся козлиной бородке, усам и оранжевой головной повязке генерала Форгайла.

Как и многие вокруг него, амиканец был при оружии. Но, в отличие от прочих, свой кривой меч он держал обнаженным в руке. Свет от факелов языками пламени плясал на полированной стали клинка.

«Если это его избрал архивариус, – думал принц Бифальт, – то бой будет честным: в него вступят два заклятых врага». На некоторое время принц рьяно набросился на эту мысль. Но затем ему пришлось заставить себя отказаться от нее. Архивариус обещал ему бесчестный, несправедливый бой. И принца слишком часто уже вводили в заблуждение. Он ожидал предательства. Ему не позволят встретиться со своим естественным врагом. Вместо того чтобы устремлять гнев на амиканца, принц с большей тщательностью стал изучать собравшихся.

Вскоре он заметил магистра Авейла и магистра Раммиджа. Пухлый и горбун стояли плечом к плечу, то ли подталкивая, то ли удерживая один другого. И опять их руки были сомкнуты.

Практически сразу магистр Раммидж словно ощутил на себе взгляд принца Бифальта. Он мрачно посмотрел в ответ и ухмыльнулся. Движение его руки подсказало принцу, что горбун сейчас общается со своим спутником. Вздрогнув, магистр Авейл тоже посмотрел в сторону принца.

Это послужило сигналом. После кивка горбуна магистр Авейл произнес: «И вот, – тем самым голосом, который принц слышал у себя в голове – это был тот голос, который вызвал его. Он не доходил до его ушей. – Среди нас лучший воин Беллегера. Или худший. – Слова звучали совершенно беззвучно. – Принц Бифальт готов».

Зал мгновенно утих. Беседы и обсуждения прекратились. Архивариус вскинул голову. Пламя всех факелов одновременно вспыхнуло, поднявшись вверх. Пухлый магистр говорил прямо в мысли каждого из присутствующих. Такой силой он обладал…

Внезапная тишина как кулаком ударила принца Бифальта в грудь. Свет и тьма замелькали в его глазах. На какое-то мгновение сердце принца, казалось, перестало биться. Затем оно снова застучало, уже торопясь, словно нагоняя запоздание. Магистр Марроу повернулся в сторону принца, и тот вновь ощутил желание съежиться. Принцу пришлось заставить себя стоять ровно, держа плечи отведенными назад, а голову высоко поднятой.

Что же происходило с ним?

Принц слишком хорошо понимал это. В тот момент, когда он упустил свой шанс спасти Беллегер простой ложью, он скрепил печатью свою судьбу, сам того не осознавая. Он как-то открыл в себе новую дверь, которую теперь не мог закрыть.

«Лучший воин Беллегера… или худший».

Принц Бифальт был уже близок к отчаянию. Теперь он понимал, что боец, выбранный архивариусом, будет его последним испытанием. И испытанием не от магистров – в этом бою он сам будет испытывать себя.

Доказывая, кто он.

Несмотря на свою слепоту, Сирджан Марроу словно рассматривал Третьего Отца и принца. В то же время ничто в его осанке или выражении лица не показывало этого, нельзя было понять, на кого обращен взгляд его невидящих глаз. Когда он решил, что в зале установилась достаточная тишина, он кивнул магистру Авейлу.

Все тем же голосом – голосом, который раздавался в каждой голове, хотя сам говорящий не произносил ни слова, голосом беззвучным и грустным – глухой заклинатель объявил: «Мы не одобряем насилия, но нас вынудили прибегнуть к нему. Вас созвали сюда стать свидетелями поединка чести. Принц Бифальт рискнет своей жизнью ради могущества своего народа. Его противник будет сражаться за надежду на мир».

Остальные слова заклинатель произносил уже вслух, и они зазвучали более по-человечески. Почти терпимо:

– У нас нет церемоний для освящения подобного события. Нас еще ни разу не доводили до принятия подобных решений. Но мы настаиваем на честном поединке. Поэтому нам нужны поручители.

Глядя теперь скорее в толпу, чем на Третьего Отца и принца, магистр Авейл спросил:

– Кто поручится за принца Бифальта?

Монах вздохнул. Приложив ладонь к груди принца, Третий Отец велел ему оставаться на своем месте. Затем монах пошел, прокладывая себе путь через толпу, к самой арене. Там он остановился.

Книгу Эстервольта, которую монах все еще держал под мышкой, было прекрасно видно.

Магистр Марроу, должно быть, мог учуять присутствие книги. Его удивление было написано на его лице:

– Вы? – с нажимом спросил он. – Почему вы?

Впрочем, он не договорил. Грозно нахмурившись, он опять кивнул магистру Авейлу.

– Кто поручится, – спросил глухой заклинатель, все так же грустно, – за бойца от Последнего Книгохранилища?

В толпе с противоположной стороны началось движение. Мгновение спустя на расчищенную площадку вышла Амандис.

Как и всегда, она была закутана в скромный белый шелковый плащ. Руки ее, как обычно, были сомкнуты под рукавами.

Увидев ее, генерал Форгайл ухмыльнулся, словно теперь поверил, что получит желаемое. Уверенной рукой он с легкостью вставил меч обратно в ножны.

Принц Бифальт, напротив, медленно, с облегчением вздохнул. Его противником была не она. Принц мог полагаться на свое ружье в случае поединка с Амандис, но он совсем не хотел ее убивать. Он бы предпочел сражаться с магистром Раммиджем, пусть даже горбун владеет чудовищной силы магией.

Но служительница Духа была не одна. С ней вышла и Фламора, служительница Плоти. Принц не видел ее с тех самых пор, как они оба сидели в повозке Сета Унгабуэя.

Ее появление вызвало восклицания и вздохи у многих мужчин. Некоторые из женщин начали беспокойно переминаться или отвернулись. Соплеменники или родичи врачевателя – дикари – принялись чертить в воздухе какие-то тайные ограждающие жесты, а затем закрыли руками глаза.