Мель. До острова добирались по колено в воде. На острове Манакин пересчитал бойцов: шесть человек. Противник начал понемногу успокаиваться. И все же то впереди, то слева, то справа время от времени вспыхивали огоньки и раздавалась длинная очередь — нервничали пулеметчики врага. Все реже взлетали ракеты. Постепенно утихла артиллерийская канонада, установилась относительная тишина.

К берегу подплыла еще одна лодка — восемь человек.

— Очередная группа будет через час, — доложил парторг Воронов[151].

Прикинув расстояние до вражеских пулеметных езд, Манакин скомандовал Лапику:

— Возьми Панферова и разведай подходы к противку слева. Да не напорись на мины.

Вскоре разведчики доложили:

— Траншея защищена колючей проволокой, проходит через весь остров. Никого, кроме наблюдателя, не видно. У пулеметов по одному человеку.

Решив дождаться командира роты и никаких активных действий не предпринимать, Манакин приказал отделению Савенкова резать колючую проволоку, заранее делать проходы.

Через полчаса прибыл Денисов. После рекогносцировки комроты распорядился атаковать врага на рассвете.

Медленно тянулось время. Бойцы, промокшие в реке, ежились от холода. И ни подвигаться, ни согреться! К Манакину подполз старшина Кравчук.

— Бери, командир, сухарь. Жуй. От невеселых мыслей отвлекает. А я дальше — по цепи. Надо Сергею сухие портянки дать. Замерз совсем парень.

Только исчез старшина, снова шорох песка.

— Раненых на тот берег отправлял, — тяжело дыша, сказал Воронов. — А вы знаете, оказывается, наш новичок Сергей из воды вытащил раненого командира отделения…

Как только обозначилась бледная полоска над застывшим в напряжении островком, раздался зычный голос командира роты:

— За Родину, вперед!

На одном дыхании бойцы добежали до траншеи. Через несколько секунд уже перемахнули через нее. Быстрее к мосткам! Вдруг удастся завладеть ими и с ходу вырваться на правый берег!

И в это мгновение с противоположного берега ударил навстречу шквал огня. Комроты, бежавший первым, как-то странно сломался пополам, упал на колени, потом вдруг приподнялся, хотел крикнуть что-то, но не смог. Еще несколько человек упали перед мостками. Захватить их с первой атаки не удалось. Шквал огня! Орудия и минометы! Вжались бойцы в мокрый песок, головы не поднять. Все!

Манакин, принявший командование ротой, дал приказ отходить. Стали готовиться к новой атаке, но командир полка приказал закрепиться с целью удержать остров.

На мостках показались немцы, бойцы открыли огонь, и первая контратака врага была отражена.

И вновь ударили минометы и орудия!

Вскоре бойцы потеряли счет контратакам. Иногда казалось, что еще одна — и никого не останется в живых. Семь раз за день командир полка повторял свой приказ:

— Держаться во что бы то ни стало!

— Лишь с наступлением темноты фашисты успокоились, и десантники получили относительную передышку. Ночью привезли пищу. Появился санинструктор, оказал раненым помощь, тяжелораненых эвакуировали. К утру переправились еще 80 человек и два станковых пулемета. Командование принял на себя комбат А.П.Кузовников[152].

Утром начали готовиться к новой атаке мостков. В 5 часов под прикрытием пулеметов автоматчики Манакина атаковали левый, а разведчики Гаврилова правый мостки. В ответ огрызнулся плотным огнем правый берег. Атака захлебнулась…

Гаврилов после неудачной атаки принес Манакину простовку о представлении первых десантников к званию Героя Советского Союза.

В третий раз рота Манакина наступала уже под мощный аккомпанемент наших орудий. Семнадцать человек снова поднялись в атаку.

— Р-р-ота! В атаку — вперед!

Манакин бежал первым, но перед самыми мостками его обогнал Кравчук и словно споткнулся грудью на свинцовую струю. Перескочив через тело упавшего товарища, с десяток уцелевших автоматчиков оказались вне простреливаемом пулеметами врага пространстве. По другим мосткам удалось прорваться Гаврилову с разведчиками.

По рации запросили огонь артиллерии и пулеметов. Рассредоточенно и скрытно бойцы продвигались ввеpx. Осталось метров тридцать-сорок до гребня. Огонь артиллерии перенесен дальше, а десантника вслед за броском гранаты атаковали. В ответ полетели немецкие гранаты, которые находили цели на открытом месте. Но атака помогла прорваться на правый берег комбату Кузовкову с сорока бойцами.

Спустя часа полтора поднял комбат бойцов в решающую атаку. Бойцам посоветовали действовать попарно — один ведет огонь из автомата, другой — бросает гранаты. Разбились на пары: Манакин с Лапиком, Воронов с Савенковым и Парфенов с Ляховым. На этот раз смогли ворваться в первую траншею. Здесь в рукопашной вновь отличился, уже ветеран роты, Панферов.

Метров на четыреста растянулся захваченный батальоном плацдарм, когда фашисты начали контратаку. Ее удалось отбить, но расширение приостановилось. Через два часа фашисты сунулись снова и снова откатились. Огнем десантников поддержала артиллерия. И дождь, так долго длившийся без перерыва, прекратился.

Четыре дня шли кровопролитные бои за расширение плацдарма. Немцы сдерживали продвижение артиллерийским и минометным огнем, на боевые порядки наших войск пикировали «юнкерсы», в контратаку шли танки. Но десант держался.

Кто-то из бойцов предложил: «Попрощаемся, ребята, бой-то будет смертный!» Но комсорг батальона А.С. Попугаев[153]ответил: «Будем бить немцев, а не умирать! Поклянемся выстоять, гвардейцы!»

На шестой день боев немцы бросили в атаку моторизованную пехоту. Демонстративно на глазах бойцов они высаживались из бронетранспортеров. Затем налетела вражеская авиация, но, к счастью, лишь несколько бомб упало на берег, остальные… глушили рыбу. Пьяно орущей сворой пошли в атаку эсэсовцы. Уткнув автоматы в живот, вражеские солдаты поливали, не целясь, все впереди свинцом. Только успевали рожки менять.

У некоторых бойцов нервы не выдержали: кое-кто начал преждевременную и бесприцельную стрельбу. Но их тут же остановили более опытные солдаты. Подпустив врага поближе, бойцы открыли дружный огонь. И тут же, среди цепей фашистов, забушевали разрывы наших снарядов. Они разметали и подожгли БТРы. Вражеская лавина споткнулась, сломалась. Эсэсовцы затоптались на месте, потом залегли.