Пламя жгло руки, перекидывалось на одежду, дым ел глаза. Прикрывая лица рукавами шинелей, они шли вперед. Жар под ногами был настолько сильным, что чувствовался даже через подошвы сапог. Кто-то из команды упал, его подняли, понесли. Еще один стал кататься по земле, сбивая с одежды пламя. Кого-то ударила упавшая балка. «Не задерживаться! Вперед!» — подал голос Кульнев.

На счастье, показался в стене проем. Выскочили во двор. Отбежав от огня, упали в изнеможении. Кульнев пересчитал команду. Из разведчиков Минин[157], Москальчук и Борисов[158], из саперов — Ластовский и Золкин[159].

Шестерка выбралась на берег Дуная. Перекинули через барьер, ограждавший набережную, заранее припасенную веревочную лестницу и один за другим спустились в реку. Воды у берега было по пояс. Жадно напились. Надули маленькую резиновую лодку. Уложили в нее запасные диски, гранату, радиостанцию и осторожно, бесшумно двинулись вдоль берега к мосту. До него было метров четыреста. Местами было поглубже, приходилось плыть. Через два часа, уже за полночь, подошли к мосту.

Под мостом решили передохнуть.

— Теперь надо снять часовых, — прошептал Кульнев — Гриша и Коля, постарайтесь.

Москальчук и Борисов быстро вскарабкались под самый настил. По нижнему поясу фермы они продвинулись метров на тридцать к середине. Бесшумно вылезли на мост и спрятались за железные стойки перил. Выглянули.

К ним приближался часовой с автоматом в руках. Когда он оказался между двумя стойками, Борисов тихо стукнул. Часовой круто повернулся кругом. В это время здоровяк Москальчук бросился на гитлеровца. Одной рукой он зажал ему рот, другой перехватил руку с автоматом. Ударом ножа Борисов прикончил его. Убитого спрятали за основание стойки с откосами, а сами неслышно двинулись к середине моста, где обычно сходились часовые, и затаились там. Минут через десять со вторым часовым тоже было покончено.

Разделившись на две группы, в каждой был сапер, разведчики начали осматривать мост. У каждой опоры были заложены ящики со взрывчаткой, на каждой крестовине закреплены толовые или пироксилиновые шашки. Все это было соединено толстым кабелем, к каждому заряду вела отдельная линия. Находясь под мостом, приходилось одной рукой держаться за балку, другой отыскивать заряды. Резать ножами, а потом под гул и грохот разрывов сбрасывать в Дунай заряды, опасаясь, как бы не сорваться следом. От холодного металла стыли руки. Мост казался бесконечным. Только к утру достигли западного края моста. Кульнев спустился под мост с его восточного края, включил рацию и передал сигнал о разминировании командиру бригады.

Мост был взят только под утро 13 апреля, когда 21-й полк 7-й гвдд во главе с подполковником М.И. Рябченко стремительным броском прорвался на левый берег. На помощь им пришел поредевший в боях отряд Пилосьяна. С моста свисали перерезанные провода, вдоль проезжей части его лежали ящики со взрывчаткой, которую немцы не успели установить. Вес ее достигал почти 15 тонн. Потом подсчитали, что Ластовский обезвредил 76 зарядов, а Золкин — 56.

Действия моряков и десантников высоко оценил командующий 3-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза Ф. Толбухин. К званию Героя Советского Союза, кроме Г. Пилосьяна, были представлены трое саперов и четверо разведчиков. Двое саперов были награждены орденом Ленина, еще двое — уникальный случай — полководческим орденом Александра Невского.

Спасенный мост по решению городских властей изменил свое название — стал мостом Красной Армии. На нем, видная издалека, была укреплена мемориальная доска с высеченными на немецком и русском языках словами: «Доблестным советским гвардейцам, морякам-десантникам благодарные жители Вены».

Закончилась война, но оказалось, что офицер Пилосьян из нее так и не вышел. Он продолжал совершать «подвиги» и поступки, за которые уже не давали ордена. Теперь, в мирное время, они квалифицировались как уголовное преступление.

Как-то мой отец, ветеран войны, в детстве рассказывал мне об офицере, который на спор сумел угнать автомобиль у самого главнокомандующего одной из союзных армий. Говорил он это с восхищением. Ведь это не так просто сделать. Отец в то время служил в городе Бресте, довольно далеко от Вены, но и до них дошла эта история. Честно говоря, я этому не очень верил, считал легендой. Зачем и для чего угонять автомобиль у бывшего союзника? Рассказ все же запомнился, но никогда не мог предположить, что этим офицером окажется Герой Советского Союза Г. Пилосьян.

Вот как описывает происшедшее В. Звягинцев в своей книге «Трибунал для Героев».

Машину марки «Ситроен» командующего французскими оккупационными войсками в Австрии Пилосьян похитил в ноябре 1945 г. Машину из Вены он угнал в Будапешт, где хотел продать, но в ночь на 25 ноября ее похитили у него самого. Пилосьян оперативно провел собственное расследование, нашел покупателя, которому воры продали эту машину. Дело завершилось полюбовно. Под угрозой расстрела покупатель отдал Пилосьяну 890 граммов золота.

27 февраля 1946 г. Пилосьян самовольно покинул расположение своей части (это было расценено как дезертирство) и на присвоенной им трофейной машине «Опель-Олимпия» уехал в Будапешт. Там эту машину у него изъяла военная комендатура, но Пилосьян, как видно, без средств передвижения уже жить не мог.

2 марта, угрожая оружием, он отобрал у другого венгра машину точно такой же марки и уехал на ней в Вену, где успешно ее продал за 12 тысяч шиллингов.

9 марта он был задержан, а 18 июля того же года осужден военным трибуналом гарнизона советских войск г. Будапешта к 4 годам лишения свободы. Трибунал лишил его звания «старший лейтенант» и возбудил ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР о лишении звания Героя Советского Союза.

Срок был небольшой, и, скорее всего, после отбытия наказания он был сравнительно легко восстановлен в звании Героя. Однако в последующем суды выноси ему приговоры еще четыре раза:

— 15 января 1954 г. в г. Тбилиси к 5 годам лишения свободы;

— 10 января 1957 г. в г. Кисловодске к 10 годам лишения свободы;