– Подожди, капитан, подожди! Степаныча приказал убрать Ромашин. Наверняка с санкции Данилевского. Ты же знаешь, мы с Гришко только выполняли приказ.

– Вы не должны были допустить его встречи со мной?

– Да!

– А просто заблокировать Степаныча не могли? Закрыть в хате, и все! Зачем убивали?

Кошкин отполз к встроенному шкафу:

– Я же сказал – его судьбу решали наверху!

– А вы, паскуды, и рады завалить беззащитного человека, который вам в отцы годился.

Кошкин пролепетал:

– Но ведь не по своей воле, Сергей!

Акимов повысил голос:

– Не смей меня по имени называть, паскуда! Сергея больше нет. И в этом случае вместо меня убили ни в чем не повинного человека.

– Это не мы!

– Знаю! Но прикажи Ромашин вам с Гришко провести акцию с бомжем, вы пошли бы на это. Ведь вам же боссы неплохо приплачивают к окладу, не так ли?

Кошкин заныл:

– Капитан! Не горячись! Мы все люди подневольные. Попробуй не исполни приказ, и Данилевский в момент отправит на тот свет.

– Зачем ты убил Литвинова?

– О господи! Я выполнял приказ, сколько говорить об этом. Иначе сдался бы мне этот старик.

– Что вы искали в его квартире?

– Все, что могло вызвать подозрение, конкретно – ничего.

– Литвинов подвергался пытке?

– Нет!

– Лжешь!

– Нет, капитан!

– Я видел его после вашего ухода. Он еще был жив. Ты, сука, даже мгновенно убить не мог. Он мне рассказал о вашем визите.

Кошкин проговорил:

– Жив? Не может быть! Я бил в сердце!

– А попал в иконку. Она не спасла Степаныча, но и не дала умереть сразу. Наверное, для того чтобы я поговорил с ним. И мы поговорили. Я знаю все, что ты делал с Гришко у него дома. Так что не стоит лгать.

Оборотень, протрезвев, спросил:

– Что ты хочешь? Что собираешься делать? Послушай! Тебе лучше связаться с Данилевским или Ромашиным. Они согласятся на все условия, лишь бы ты исчез из города. Потому что понимают, какую ты для них представляешь опасность.

– И чтобы никто не узнал о их деятельности в Тургузе?

– Да какая разница? Ромашина я знаю. Он заплатит любые бабки, лишь бы ты не начал охоту за ним.

– Вот как? И Данилевский заплатит?

– Конечно!

Капитан присел перед оборотнем, держа вооруженную руку за спиной.

– А ты готов заплатить за право жить?

– Да, да! Но у меня не так много денег.

– Ты вот спросил, что я намерен делать, так?

– Да! И я готов обговорить сумму.

– Ты не понял меня, Кошкин, но... об этом чуть позже. Где твой сотовый телефон?

– В кармане брюк.

Кошкин был одет в спортивный костюм.

– Вызывай сюда Гришко! И без шуток, Кошкин, иначе я тебе такое устрою, что смерть станет желанным избавлением от нестерпимых мук. А потом я отвечу на твой вопрос, что намерен делать в отношении и тебя, и старшего лейтенанта.

– Но если он не согласится приехать?

– Тогда тебе будет очень плохо. И больно. Постарайся сделать все, чтобы подельник приехал! Мой тебе совет – постарайся. И чтобы он ничего не заподозрил. Звони!

Кошкин набрал номер:

– Василий? Привет!

Акимов, наклонившись к Кошкину, мог слышать разговор.

Гришко ответил:

– Привет! Что-нибудь случилось?

– Ты мне нужен! Немедленно! И не звони Ромашину, проблема, что у меня возникла, не касается Службы!

– Хорошо! Куда подъехать?

– Домой! И давай поторопись. Я жду!

– Понял! Выезжаю!

Кошкин отключил мобильник, взглянул на Акимова:

– Гришко подъедет где-то через полчаса, он недалеко отсюда живет!

– Знаю! Теперь разберемся до конца с твоим вопросом, что я намерен делать с тобой и твоими подельниками. Ответ очевиден. Завалить вас, подонков. За предательство, за убийства, прикрываемые служебной необходимостью, за то, что вы, твари, порочите звание российских офицеров. И первым ответишь ты.

Кошкин хотел закричать, но крик застрял у него в горле.

Акимов выверенным движением вонзил стилет в сердце предателю.

– Это тебе за Степаныча, пес шелудивый!

Убедившись, что Кошкин мертв, Акимов за ноги оттащил труп в спальню. Вытащив из трупа орудие убийства, Сергей протер его полой спортивной куртки Кошкина, спрятал в отсеке ветровки, достал пистолет, прошел в прихожую, приоткрыл дверь, отошел на кухню. Сел на табурет, закурил, стряхивая пепел в раковину.

Полчаса прошли быстро.

В подъезде раздался легкий шум, скрипнула дверь. Затем:

– Леха?

Не получив ответа, старший лейтенант вытащил из кобуры пистолет, медленно, на цыпочках начал продвигаться по коридору. Он дошел до гостиной и направил ствол в комнату, повторив:

– Кошкин?

Ответил Акимов, вышедший в арку между коридором и кухней:

– Ау, паскуда!

Старший лейтенант резко обернулся на голос.

Сергей выстрелил.

Пуля вонзилась в лоб второго предателя, отбросила того на косяк межкомнатной двери. От косяка Гришко завалился в проход.

Капитан поднял выброшенную затвором гильзу, положил ее в карман, куда до этого опустил окурок. Взял из туалета швабру, намочил тряпку в унитазе. Протер пол коридора и прихожей. От двери бросил швабру на пол. Вышел, закрыв за собой дверь квартиры покойного Кошкина. Снял перчатки. Вновь прикурил сигарету. Пошел к месту, где оставил недавно приобретенную «семерку».

В 22.30 Сергея уже обнимала Галина в прихожей съемной квартиры. «Семерку» капитан оставил у дома. На такую тачку вряд ли даже посмотрят угонщики. А молодежь, что, обдолбившись наркотой, шастает по дворам, завести машину не сможет, так как Сергей снял центральный высоковольтный провод от катушки зажигания к распределителю. «Семерка» имела обычный, не инжекторный двигатель. А дождь за окном все усиливался, грозя затянуться до утра.

Кабинет Данилевского.

Среда, 31 августа, 10.00

Закончив совещание и отпустив начальников отделов штаба Службы, генерал откинулся на сиденье кресла. Странно, но на утреннем совещании не присутствовал Ромашин. Тревога укусила Данилевского за сердце. Такого еще не бывало, чтобы заместитель пропускал какие-либо служебные мероприятия. Генерал вызвал помощника.