Гончарова, даже не спрашивая зачем, открыла ящик письменного стола и достала два больших альбома:

— Выбирайте.

Женя ткнула пальцем в первый попавшийся портрет Болотникова размером 10х15. Гончарова аккуратно извлекла фотографию, положила ее в конверт и протянула Гордееву.

— Спасибо, — сказала Женя. — Обещаю, больше мы вас не потревожим.

Через минуту они действительно хлопнули входной дверью.

— Зачем вам понадобилась фотография? — Гордеев остановился, выйдя из подъезда.

— Чтобы проще было объяснять Колпакову, кто такой Болотников. Фамилию он вряд ли Колпакову называл, имя мог выдумать. Если вы правы и Колпаков не подозревает, что Болотников мертв…

— Я прав, — перебил Гордеев. — Я же не зря выслушивал бредни одного авторитетного психолога. Благодаря ему я понял, как мыслят и чувствуют великие спортсмены и спортсмены, мнящие себя великими! — Он с силой схватил ее за руку, но она не подала виду, что больно. Проходившие мимо жильцы и так на них оборачивались. — Не школу имени Мельника не мог простить Болотников Константину, Евгения Леонидовна! Это обидно — да, но не смертельно, любой крупный шахматист таит на кого-нибудь из соперников крупную обиду. И, наверное, не одну, но это же не повод для убийства! Вы же сами прекрасно понимаете!

— Понимаю. Но предпочитаю доверять уликам, а не психологии, так надежней.

— Ваша вера в улики только вчера вас подвела! — Гордеев еще сильнее сжал ее руку. — Уже забыли? Очевидно, что не обычная, в бытовом смысле, ненависть двигала Болотниковым. Еще год назад на турнире в Эмиратах он потерял психологическое равновесие, свою игру, веру в себя. И так уж получилось, что в этот момент на противоположном конце доски сидел Мельник. Вместо того чтобы пойти к психологу и попросить помощи, гордый Болотников посчитал, что сам справится с проблемами. Очевидно, ничего у него не вышло. И он стал буквально одержим идеей — вернуть все на круги своя! Но в какой-то момент, как сказал бы психолог, произошла подмена ценностей, и вместо того, чтобы избавиться от чего-то в себе, он решил избавиться от Мельника…

— У вас такой метод убеждения — давить?! — Женя в свою очередь перебила Гордеева. — Наступите на ногу, если это доставит вам удовольствие, а руку отдайте.

— Извините! — сказал Гордеев, как ей показалось, без должного раскаяния.

— Хорошо, вы меня не особенно убедили, — вздохнула Женя. — Но сейчас почти восемь вечера, у нас есть шанс застать Колпакова на работе?

— Есть. Если утром он терся под окнами Норинского и никуда не торопился, значит, работает вечером.

— Или у него выходной.

— Поехали, проверим.

— Юрий Петрович, — теперь Женя придержала адвоката, — я точно знаю, что просто так разговаривать с Колпаковым бесполезно. Он совершенно неадекватен.

— И что вы предлагаете?

— Предлагаю заставить его поверить в то, что вы — это Болотников. Внушить ему это, понимаете?..

— Женя, вы — гений! — тут же ухватился за новую идею Гордеев. — Мы заставим его повторить шаг за шагом все, что он делал в утро убийства Мельника. Эх, жаль, нет видеокамеры… Но все равно. Мы заставим! Я только должен обязательно позвонить…

Он отошел, отвернулся, прикрыл мобильник рукой и стал говорить чуть ли не шепотом. Она не обиделась: в конце концов, он не обязан перед ней отчитываться, кому и зачем звонит. Хотя, конечно, было любопытно: не с великолепной же Валерией он договаривается о ночном рандеву?..

На самом деле Гордеев звонил Щербаку.

— Коля, организуй ребят. Мы делаем эксперимент, он может получиться, м-мм… неожиданным.

— В каком смысле? — спросил Щербак подозрительно.

— В том, что мне нужна сильная страховка.

— Это что, новый вариант Рубинова? Ты собираешься совершить еще какое-то путешествие?

— Вроде того. Можно сказать, что эти зеленые человечки окружили меня со всех сторон. И знаешь, нет худа без добра. Действительно, этот шизоид Рубинов чуть нас обоих на тот свет не отправил. Но зато… — И Гордеев объяснил, какой собственно помощи он ждет от Щербака.

В который раз уже адвокат убеждался в действии причинно-следственных связей. Даже параллельное дело (в данном случае — дело о «похищении Рубинова зелеными человечками») — есть ступенька к постижению истины. Ничего не происходит напрасно.

14

Колпакова они нашли в кладовой. Он, высунув язык, разглядывал потрепанный комикс, рядом на столе стояла пустая тарелка и полная чашка чая, над которой курился пар. Обернувшись на скрип двери, уборщик вначале испугался, но, увидев знакомое лицо, тут же расслабился, как обычно заискивающе улыбнулся:

— Меня? Ко мне?

Женя пропустила Гордеева вперед. Этот разговор должен сразу начинать мужчина. И потому, что таков был план, но в первую очередь потому, что уже тут, буквально на пороге кладовой, Женя вдруг струсила. Она остановилась около самой двери, просто не смогла себя заставить подойти к Колпакову ближе, а он поедал ее глазами, и губы у него были мокрые и ярко-красные, наверное, от горячего чая.

Гордеев уселся за стол напротив уборщика, отодвинул тарелку, захлопнул и отложил комикс, специально гремя и шурша страницами. И Колпаков с усилием оторвал взгляд от Жени и перевел его на адвоката.

— Вы знаете этого человека? — Гордеев показал ему фотографию Болотникова.

Колпаков, сощурившись, потянулся рукой к снимку, но Гордеев не позволил ему даже прикоснуться к фотографии. Он вместе со стулом придвинулся ближе и поднял фотографию на уровень глаз.

Колпаков узнал. А то, что снимок оказался не только у него перед самыми глазами, но и закрыл собой лицо Гордеева, сработало лучше всякого внушения. Уборщик мгновенно изменился, словно у него в голове сработал какой-то тумблер. Вторые уши по бокам снимка, чужие лишние волосы, неболотниковская шея и плечи — все это перестало для него существовать. Чужой, незнакомый то ли следователь, то ли вообще неизвестно кто растворился в воздухе. Перед Колпаковым сидел Болотников.

— Друг, — уборщик снова заулыбался, — единственный и настоящий. Ты друг.

— Ты должен кое-что для меня сделать, — продолжил Гордеев, удивленный и окрыленный такой легкой победой.

Колпаков согласно кивнул:

— Я сделаю.

— Ты должен повторить все с самого начала.

— Уже можно? — уборщик сорвался со стула, чуть не вышибив у Гордеева снимок. — Теперь я стану знаменитый?

— Конечно. — Гордеев осторожно выглянул из-за фотографии. Она была уже не нужна. Колпаков, поверив, что перед ним Болотников, больше не нуждался в постоянном подтверждении этого факта.

Он отодвинул свой стул, встал на колени перед радиатором, нашарил где-то там, в пыльном углу, пластиковый пакет, достал из него резиновые перчатки и отмычку — универсальный ключ, подходящий к замкам всех номеров, — натянул перчатки на руки, взял пылесос и направился к двери.