Яна залилась краской и спрятала лицо на мужской груди. Она помнила каждую минуту той ночи.

- Нужно родителям сказать.

- Уже.

Яна подняла кверху лицо, чтобы видеть зеленые глаза.

- Когда?

- Вчера. Можно сказать, что мы с Евгением Павловичем пришли к консенсусу.

- Конспираторы! Ничего мне не сказали.

- У тебя замечательные родители.

- Это точно.

В этот самый миг распахнулась дверь и вошла сияющая Марина Николаевна.

- А теперь чайку?

Из-за ее спины показался Евгений Павлович и торжественно заявил:

- Мариш, кто в таких случаях пьет чай? Неси бутылку, а потом обсудим свадебку.

Яна не верила своим глазам и ушам.

- Вы подслушивали!

Марина Николаевна пожала плечами.

- Когда у тебя будут свои дети, ты меня поймешь.

Что тут скажешь?

- Вот и хорошо. Первый тост - за предстоящую свадьбу, второй - за будущих детей.

- Эй, а нашим мнением кто-то поинтересуется?

- По-моему, вы уже высказались. Марина, неси фужеры и шипучку. Как по мне, то лучше бы коньяк, но разве я в этом доме имею слово?

Все расхохотались, а громче всех хозяин этого самого дома.

- Твоя Синичка выходит замуж. В субботу.

Фраза вырвалась случайно, и Виктория замерла, ожидая реакции Эда. Она узнала об этом утром. Медсестры громко обсуждали предстоящее событие, и услышать об этом мог каждый.

Вика не ожидала от бывшей подруги сообщения и уж тем более приглашения - особенно в свете событий месячной давности. К тому же теперь появился еще один повод не волноваться по поводу возможных отношений между Яной и Эдом. Собственно, ей не было до Синички дела, но что-то грызло ее изнутри.

Возвращаясь мыслями к предстоящему событию гораздо чаще, чем хотелось, Виктория еле дождалась конца рабочего дня и упорхнула домой при первой же возможности.

Дом. Этим местом в последнее время она все чаще называла старую квартирку старушки, за которой Эд ухаживал, словно она ему родная. Они обитали здесь чаще, чем в шикарной квартире, снятой для Виктории родителями. Основной причиной этому был, конечно же, Эд, но и сама Вика ощущала здесь необъяснимое спокойствие.

В первые дни Мать Тереза посматривала на нее подозрительно, и терпела лишь ради любимого постояльца. Постепенно их отношения из настороженных, если не враждебных, стали терпимыми.

Чтобы угодить Эду, Виктория решила хоть чем-то помогать домочадцам. Первым делом она купила посудомоечную машину. На следующий день Эд заявился в дом со стиральной. Тереза Вацлавна согласилась с подобным произволом только тогда, когда Эд, включая новенькую микроволновку, заявил, что они приобрели технику для себя.

Их быт постепенно налаживался, а отношения так и остались неопределенными - во всяком случае, для Виктории. Вот и сейчас ей снова захотелось выяснить хоть что-то.

- Она - не моя.

Эд переключил телевизор на спортивный канал. Он даже не посмотрел в ее сторону. Просто констатировал факт.

Вика отвернулась к окну. В саду цвели яблони. Плоды созреют как раз к тому времени, когда у нее появится малыш. Интересно, кто родится - сын или дочь? Будет ли рядом с ней Эд к этому времени?

Виктория Спинель - мать одиночка. Родители от нее отрекутся.

Вздохнув, Виктория закрыла глаза. О будущем думать не хотелось. Скоро она станет огромной и неповоротливой, и это пугало ее гораздо больше, чем предстоящие роды. Вика боялась, что Эда может отвратить ее внешний вид, и он отправится искать кого-то более привлекательного. К тому же неизвестно, как долго они еще смогут заниматься любовью.

Она не могла произнести это слово вслух, но в последнее время все чаще думала о нем. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Эд ее любил, а не только хотел ли жалел.

Не сдержав очередного вздоха, Вика отвернулась от цветущего сада - и тотчас очутилась в объятиях Эда. Она уткнулась носом в его грудь и вдохнула знакомый запах - мыла и машинного масла.

"Так и стояла бы", - подумала Вика, но не удержалась от привычной колкости.

- Но ты хотел бы обратного.

- Ты о чем?

- Не заставляй меня повторять. Ты все прекрасно слышал с первого раза. - Эд молчал, и Вика испугалась, что переборщила с обвинениями. Она подняла голову и торопливо добавила: - Можешь не отвечать.

- Кукла, я не из тех, кто оправдывается. Тем более что поступки, как правило, заменяют мне слова. Я здесь, рядом с тобой? Чего ты еще хочешь? Свадьбу?

Вика кивнула и разозлилась на себя и Эда.

- Что в этом плохого?

Эд помолчал, буравя ее прозрачными глазами.

- Допустим, мы поженились. И что дальше?

- Ну...

- Ты уверена, что тебе нужен такой муж, как я? Не сомневаешься, что сможешь, не краснея, представить меня своим знакомым? Родителям, наконец? Думаешь, они обрадуются и благословят наш брак? Неизвестно, сколько еще времени мне понадобится, чтобы найти постоянную работу и нормально зарабатывать.

- Я не требую этого от тебя.

- Сейчас - нет. А потом? Хватит ли у тебя терпения выносить возможное людское осуждение и даже элементарную жалость?

- Эд!

- Я еще не закончил. Сейчас ты красивая женщина, пусть и не без странностей, но с хорошими связями и деньгами. Если мы поженимся, ты станешь супругой бывшего заключенного.

- Меня это не волнует.

- Хорошо. Тогда позвони матери и скажи, что ты выходишь за меня замуж. Или отцу. Посмотрим, как все пройдет.

Слезы, злые и бессильные, покатились по ее щекам. Она не могла признаться матери, что хочет связать свою жизнь с Эдом. Что уж говорить об отце.

- Ты не хочешь на мне жениться!

Эд ладонью вытер ее слезы.

- Я не могу позволить себе эту роскошь. Улавливаешь разницу?

- Ты считаешь меня роскошью?

Вика икнула, и Эд вдруг улыбнулся. Как она его любит!

- Непозволительной. Но если ты не передумаешь...

- Никогда!

- Кукла, ты совсем отбилась от рук.

- Молчу.

- Так вот, если ты подождешь, пока я добьюсь того, что нужно для нас обоих, тогда...

- Я дождусь. И буду самой лучшей женой в мире!

- Могу себе представить. Детский сад. - Он прижал ее голову к своей груди. - У меня есть вопрос.

- Какой?

- Чье имя ты собираешься дать ребенку?