– Чем вы занимались в Кембридже? – спросила его Бриджит.

– Я… – замялся он. – Собственно, теорией постановки вопросов, касающихся…

Он не закончил фразы, сорвался с места и исчез. Общество недоумевало.

Со временем стало ясно, что доктор Тьюринг не переносит общения с людьми, находящимися за пределами сферы его интересов. В особенности с женщинами – и это не было снобизмом, как могло показаться на первый взгляд. Когда мимо него проходила женщина, он опускал глаза. Тьюринг привязал свою чашку к батарее, чтобы не потерять ее. Он вообще часто терял вещи и странно одевался.

Поначалу эти странности списывали на его гениальность, но потом… Оскар Фарли выглянул в окно. Всякий раз на подъезде к Кембриджу его охватывала тоска. Только здесь он и чувствовал себя дома. Как жаль, что он не в отпуске…

Оскар поднялся – боль ударила в спину. Выругавшись, он вышел на перрон. День клонился к вечеру. До солнечного затмения оставались считаные часы, и город будто вымер.

***

Артур Мюлланд двигался в том же направлении, что и Оскар Фарли. После завтрака на Маркет-стрит взгляд его просветлел, но в движениях чувствовалась все та же напряженность. Мюлланд заглянул в Королевский колледж – не думая о том, как будет бросаться в глаза среди тамошней публики, – и только потом отправился на место избиения Корелла. На подходе он стал задыхаться и замедил шаг. Агент ожидал, что это будет нелегко; помнил он и о преступнике, которого тянет на место преступления, – но все равно оказался не готов к таким мукам. Он непременно повернул бы обратно, однако засевшая в голове с утра идея побывать на вчерашней поляне стала слишком навязчивой.

Артур Мюлланд упрямо шагал вперед. Он до малейших подробностей запомнил местность, и это его удивляло. Каждый кустик и деревце казались ему знакомыми, как будто ярость и в самом деле обострила его чувства. Мюлланд помнил и трубу, и девичьи голоса в часовне, и собственные мысли. Почему-то он ожидал, что ничего не найдет.

Поляна выглядела ужасающе невинно. Тела не было. Лишь следы крови на камне да взрыхленная земля напоминали о вчерашнем. Где-то замяукала кошка – неужели вчерашняя? В траве в стороне от тропинки лежала записная книжка без обложки. Подняв ее, Мюлланд обнаружил пятно на первой странице. Кровь? Оглядевшись, он тайком, как вор, сунул книжку себе в карман и повернул назад.

Возле Королевского колледжа силы окончательно изменили ему. Мюлланд опустился на скамью и открыл блокнот. Первым, что бросилось ему в глаза, было имя Фредрика Краузе, подчеркнутое двумя чертами. С какой стати Корелла так заинтересовал этот человек? «Наибольший интерес представляют не машины, а то, что вокруг них…» – что бы это значило? Далее ставился вопрос, каким образом логическое противоречие может быть использовано в качестве оружия в войне. Мюлланд нашел слово «Блетчли», рядом с которым стояла пометка «взлом кодов» и замечание о том, что ошибки и просчеты могут стимулировать интеллект. Не потому ли Тьюринг ставил перед своими машинами заведомо неразрешимые задачи?

Осознавал ли Мюлланд ценность своей находки? В его воспаленной голове крутилось одно: этот блокнот – его спасение. Он может оправдать то, что Артур сотворил с Леонардом Кореллом.

Взгляд агента упал на телефонную будку. Нащупав в кармане шиллинг, он направился к ней и набрал номер Джулиуса Пиппарда.

– Это Мюлланд.

– Что случилось?

– Вы были правы насчет того полицейского. Он действительно мутная личность, у меня есть доказательства.

– О чем вы? – удивился Пиппард. – Сомерсет сказал, что вы упустили его. Фарли едет в Кембридж.

– Фарли? – переспросил Мюлланд. – Где он?

– Понятия не имею, – рассердился Пиппард. – Полагаю, он направится в отель к Кореллу. Должен ли ваш подопечный там рано или поздно объявиться?

Мюлланд ответил, что такое вполне возможно. Известие о прибытии Фарли напугало его. Он пробормотал что-то про второго соглядатая славянской внешности, но Пиппард не отреагировал, и Мюлланд сменил тему.

– Фредрик Краузе, – сказал он. – Вам что-нибудь говорит это имя?

– О да… – снова удивился Пиппард. – О многом.

– Кто он?

– Один мой знакомый с военных времен.

– Похоже, у Корелла он что-то вроде связного. Его имя в записной книжке подчеркнуто двумя чертами.

– Что-что?..

– Позже расскажу подробнее, а сейчас мне надо спешить.

– Нет, подождите… Вы должны объясниться, понимаете?

– Мне нужно преследовать полицейского.

– Вы же упустили его?

– Нет… то есть да… но я знаю, где его искать, – солгал Мюлланд.

– Хорошо, хорошо… Преследуйте его. И проследите, чтобы он не выезжал из Кембриджа. Нам совершенно необходимо переговорить с ним… Фредрик Краузе… Боже мой, это серьезно…

– «Краузе» звучит не совсем по-английски…

– Именно.

«Я предвидел это…» – пронеслось в голове Мюлланда.

– До связи, я скоро объявлюсь, – сказал он Пиппарду.

Тот как будто хотел возразить, но Артур положил трубку.

В десяти метрах от телефонной будки он остановился. Потом достал из кармана еще одну монету, вернулся к будке и попросил оператора соединить его с отелем «Гамлет». Как долго, боже мой… Неужели это так трудно? Мюлланду нужно было уложиться в четыре пенса. Услышав в трубке голос портье, он попросил соединить его с Леонардом Кореллом – бесстрашие, граничащее с наглостью, но Мюлланд не сомневался, что полицейского нет на месте. Этим звонком агент всего лишь хотел успокоить себя. Однако голос в трубке отреагировал странно:

– Вы с ним договаривались?

– Но…

– Мистер Корелл просил его не беспокоить.

– Соедините, это важно.

– Что-нибудь случилось?

– Просто дайте мне с ним поговорить.

В ответ пошли сигналы. Некоторое время Мюлланд простоял с трубкой в руках, потом вышел.

Он побежал прочь, как будто за ним гнались. Агент заметил, что люди на улицах ведут себя необыкновенно тихо, но у него не было времени думать об этом.

В ушах эхом отдавались слова Пиппарда о Фредрике Краузе. «А ведь я был прав», – повторял про себя Мюлланд.

Телефон зазвонил, но у Корелла хватило сил лишь протянуть руку, как будто кто-то должен был вложить в нее трубку. Когда же рука упала, он снова провалился в дрему.

Вокруг его головы была обмотана клетчатая рубашка. Наволочка пестрела кровавыми пятнами. Лицо… об этом лучше было не думать. Спроси сейчас кто-нибудь Корелла, что случилось, он честно ответил бы, что не знает; возможно, он просто свалился с кровати и ушибся.

Начинало смеркаться, и это было кстати. Леонард свернулся калачиком, чтобы унять боль в грудной клетке. Возможно, это удалось бы ему, но в этот момент Корелл уловил нечто странное – тишину, накрывшую город словно колоколом. Леонард вспомнил мать – как та хлопотала возле камина в Саутпорте. Это было странное видение – не только потому, что Леонард пребывал на грани беспамятства, но и потому, что никогда не вспоминал мать такой.