— Ну пошли, — тронул меня за плечо сержант.

— Подождите, господин сержант, мне бы еще расписку на оружие забрать, — почтительно, но твердо заявил я.

— Зачем тебе расписка? — удивился дежурный.

— А как я все обратно получу? Он же потом заявит, что знать ничего не знает. Будут за этот хлам из жалованья высчитывать.

Сержант пожал плечами и уселся на табурет, показывая своим видом, что долго ждать он не намерен…

— Господин каптерщик! — заорал я, пытаясь докричаться до самого дна норы. — Расписку давай!

Будь я один, оружейник послал бы подальше первогодка, пусть и с капральской нашивкой, но в присутствии сержанта-свидетеля он не осмелился заявить «что знать ничего не знает!», поэтому приковылял обратно и бросил мне кусок пергамента со своими закорючками…

Около ворот, на которых дежурили старые и увечные наемники, негодные для настоящих сражений (но связываться с этими калеками — ей-ей…), стоял ротный командир.

— Стало быть, вон ты кто… — протянул ротный, посмотрев на меня так, будто бы в первый раз увидел. — А я-то, дурак, голову ломал — почему на мечах бьешься словно от рождения этому учился.

— А меня никто и не спрашивал, кто я такой. Да и не рассчитывал, что обо мне вспомнят.

На самом деле я ждал этого дня полгода, с того момента, когда обнаружил, что бороться с похмельем мне придется не в собственной спальне, а в казарме новобранцев…

Человек, сведущий в геральдике, сразу определил бы, что карета, дверцы которой украшал герб — атакующий ястреб, увенчанный короной, принадлежала одному из самых знатных семейств королевства. Возле дверцы застыли два ливрейных лакея, а чуть поодаль прохаживался мужчина лет тридцати, одетый в простое дорожное платье, с коротким мечом на боку. Мои крепкие штаны и кожаная куртка (она же — подкольчужница), которые служили предметом зависти у сослуживцев (накопили бы сами, если бы пили поменьше!), казались жалким тряпьем в сравнении с его простым камзолом и грубым плащом.

Мужчина, перестав прохаживаться, обернулся ко мне, раскрыв объятия:

— Здравствуй, братишка!

— Здравствуйте, брат, — ответил я на объятия, стараясь не испачкать его шикарный наряд.

Слегка отстранившись и осматривая меня с ног до головы, а потом обратно — с головы до ног, мой старший брат Вольдемар одобрительно заметил:

— Выглядишь замечательно! Повзрослел. В плечах раздался. И, судя по галуну, граф Юджин дослужился до звания капрала тяжелой пехоты! Блеск!

— Благодарю вас, ваше сиятельство, — почтительно поблагодарил я.

— Ну-ну, братишка, брось церемонии, — хохотнул Вольдемар. — Пора возвращаться домой. Думаю, воспитание беспутного бакалавра завершено!

— Наверное, — дипломатично согласился я.

— Да ты никак дуешься? — удивился брат. — Брось. Все было сделано для твоего же блага. Вспомни, сколько раз тебя приносили пьяного, окровавленного? А сколько раз приходилось спасать тебя от тюрьмы? Будь это кто-то другой, давным-давно гнил бы где-нибудь на руднике или махал бы веслом на галерах!

— Я очень вам признателен за доброту, — поклонился я.

— Ну полно, братишка, — продолжал улыбаться брат. — Теперь ты осознал — какова она, изнанка жизни? И ты предназначен для других дел, нежели пьяные кутежи да дуэли. Прыгай в карету, поедем домой. Там тебя ждет ванна, хороший ужин, старое доброе вино…

— Простите, сударь, — покачал я головой, — к большому сожалению, вернуться не могу. Я должен служить его величеству в течение пяти лет, из коих у меня прошло только полгода…

— Ой, не смеши меня, — скривился Вольдемар. — Какие там клятвы… Ну, чтобы не задеть твою честь нарушением договора, можно попросить кузена, чтобы он лично отменил соглашение. Капрал… — фыркнул брат. — Я дам тебе любой полк, который приглянется. Хочешь, будешь командовать тяжелой пехотой?

— Благодарю вас, ваша светлость, — улыбнулся я. — Хотя ваше предложение лестно для меня, но принять его не могу. Я взял королевский талер, что означает — я должен служить пять лет.

Мой старший брат — герцог Вольдемар де ля Кен, второй принц крови (первым был наш отец — младший брат бездетного короля Рудольфа), смотрел на меня, третьего принца крови, с брезгливым недоумением:

— Думаешь, отец будет рад, узнав, что граф Юджин-Эндрю д'Арто стал наемником? — спросил Вольдемар.

— А разве он не знает, кто я сейчас? Или отправить меня в наемники — ваша задумка?

— Видите ли, дражайший граф, — с раздражением выделил Вольдемар мой титул, — вряд ли отец будет объяснять вам, мне или кому-нибудь еще, за исключением короля, свои поступки и решения. Но даже король не помешает отцу лишить вас титула.

— Думаю, он будет прав.

— Кто будет прав? — недоуменно нахмурился брат.

— Его величество Рудольф Второй будет прав, что не станет запрещать герцогу де ля Кен-старшему лишать меня титула, — пояснил я. — Титулованный наемник… Смешно! Щиты, как вам известно, у нас без гербов. Так что, простите, брат, что оторвал вас от дел. И — прощайте, ваша светлость, мне пора.

— Постой, дорогой братец, — разозлился герцог. — Хватит валять дурака! Что за ребячество? Если не хочешь вернуться добровольно, повезем насильно… Эй! — подозвал он лакеев и насмешливо приказал: — Хватайте его сиятельство и тащите в карету.

Мой старший брат всегда отбирал для себя слуг, которые при необходимости могли быть и телохранителями.

Морда одного из лакеев показалась знакомой. Где-то я ее уже видел… Но где именно? То, что не в замке у братца, это точно. Потом дошло — это тот самый верзила, что пил вместе со мной и лысым рекрутером… Точно — тот самый! И улыбается так же паскудно. Ну, урод!

С полгода назад лакеи скрутили бы меня, не поморщившись, и забросили в карету как старую тряпку. Теперь от моего удара один из холуев резко выпустил воздух, выпучил глаза и упал на мостовую, усыпанную конскими яблоками. Второй (тот самый!) пропустил удар в челюсть и врезался головой в подножку кареты, едва не сбив с ног остолбеневшего брата. Оставив первого лежать, я подошел к тому, с кем у меня были старые счеты, и слегка добавил ногой по почкам.

— Да, дорогой брат, — задумчиво сказал герцог де ля Кен, наблюдая за моими действиями. — Думаю, вы действительно стали наемником…

С этими словами брат крикнул кучеру: «Трогай!» — и запрыгнул в карету, не обращая внимания на валявшихся без чувств лакеев. Я развернулся и пошел обратно в казарму…

— Дурак ты, господин граф! — в сердцах сказал мне мой капитан, наблюдавший за этой сценой. — Ехал бы себе домой, в замок…