– Что ж, Сингл, полагаю, что теперь ты можешь связать все воедино. Нет нужды углубляться в древние знания, но стоит сказать, что, судя по старинным преданиям, настал тот самый «Год Черного Козла», когда ужасные создания из бездны, что лежит вне нашего мира, посещают Землю, принося бессчетные беды. Мы не знаем, как они проявят себя, но есть повод думать, что эти странные видения и галлюцинации напрямую связаны с ними. Не нравится мне то, с чем ты столкнулся, как и эти фотографии. Думаю, что дело серьезное, и лучше бы тебе поостеречься. А мне стоит попробовать сделать так, как завещал старина Йерглер – взглянуть на все своими глазами. К счастью, тот камень, о котором он говорил, объявился вновь, и я знаю, где его найти. Нам стоит рассмотреть фотографии с его помощью. Он напоминает линзу или призму, но его нельзя использовать для того, чтобы делать снимки. Человек, обладающий особенно острым восприятием, может заглянуть в него и зарисовать увиденное. Это небезопасно, и видящий может повредиться умом, так как истинный облик тени не из приятных – подобному не место на Земле. Впрочем, бездействие куда как опаснее. Тебе же, если ты дорожишь своей жизнью и душевным здоровьем, стоит держаться подальше и от холма, и от той твари, что скрывается под личиной стоящего там дерева.

Его слова совершенно сбили меня с толку.

– Но как среди нас могут жить существа из внешнего мира? Откуда мы знаем, что они вообще существуют? – вскричал я.

– Ты мыслишь ничтожными земными категориями, – усмехнулся Теюнис. – Уж не думаешь ли ты, что наш мирок есть мерило вселенной? Прямо у нас под носом обитают немыслимые создания. Современная наука раздвигает границы непознанного, доказывая, что оккультное знание недалеко от истины.

Внезапно мной овладело желание никогда больше не смотреть на ту фотографию; мне захотелось ее уничтожить и бежать куда глаза глядят. То, что предлагал Теюнис, выходило за пределы разумного. Скованный неземным ужасом, влекомый прочь от жуткой фотографии, я дрожал всем телом, страшась узнать, что она скрывает.

Я бросил взгляд на своего друга, склонившегося над древним фолиантом; на лице его застыло странное выражение. Он выпрямился в кресле.

– На сегодня хватит. Меня утомили бесконечные догадки и вопросы. Нужно пойти в музей, забрать оттуда камень и сделать то, что должно.

– Как скажешь. Отправишься в Кройдон?

Он кивнул.

– Значит, мы оба едем домой, – решительно подытожил я.

III

Нет нужды перечислять все, что случилось в последующие две недели. В те дни я был одержим безостановочной, изнуряющей борьбой между желанием вернуться к таинственному дереву, навевавшему сны, жаждой освободиться от него и лихорадочным страхом перед ним и всем, что было с ним связано. Тому, что я туда не вернулся, я обязан скорее воле случая, нежели собственной воле. Я знал, что Теюнис с недюжинным усердием взялся за расследование, тайно отправившись куда-то на автомобиле, и вернулся при весьма туманных обстоятельствах. В наших беседах по телефону он намекал, что позаимствовал загадочный, древнейший объект, упоминавшийся в старинной хронике под именем «Камня», и пытался использовать его при изучении оставленных мною фотографий. Он что-то говорил о «рефракции», «поляризации» и «неизвестных пространственно-временных плоскостях», давая понять, что трудится над созданием подобия камеры-обскуры для исследования удивительных снимков с помощью камня.

На шестнадцатый день я получил тревожный звонок из кройдонской больницы. Теюнис находился там и безотлагательно желал меня видеть. Он перенес некоего рода припадок: друзья обнаружили его лежащим ничком на полу дома в бессознательном состоянии, незадолго до того услышав жуткие, агональные крики. Он все еще был слаб и беспомощен, но пришел в чувство и горел желанием чем-то поделиться со мной, а также поручить мне некое важное задание. Больше мне ничего не сказали, и уже через полчаса я был у постели друга, пораженный тем, как скоро волнения и тревоги исказили его черты. Первым делом он попросил удалиться медицинских сестер, чтобы мы могли поговорить с глазу на глаз.

– Сингл, я видел его! – проговорил он надорванным, хриплым голосом. – Ты должен уничтожить все фотографии – все до единой. Я отправил тварь обратно, сумев увидеть ее, но от фотографий лучше избавиться. Это дерево исчезло с того холма, по крайней мере, до тех пор, пока вновь не придет Год Черного Козла. Теперь ты в безопасности – ты и весь род людской.

Он помолчал, переведя дыхание, и продолжил:

– Вынь Камень из аппарата, положи его в сейф – комбинация тебе известна. Он должен вернуться туда, где был – настанет время, когда он вновь понадобится, чтобы спасти мир. Пока меня отсюда не выпускают, но мне будет спокойнее, если я буду знать, что он в надежных руках. Не вздумай глядеть в аппарат, иначе с тобой случится то же, что случилось со мной. Сожги эти чертовы фотографии – ту, что в ящике, и остальные тоже.

Силы покинули Теюниса, и сестры попросили меня уйти. Он откинулся на подушки и закрыл глаза.

Еще через полчаса я был у него дома, с удивлением взирая на длинный черный ящик, стоявший на библиотечном столике, и опрокинутое кресло рядом с ним. Повсюду валялись бумаги, что разметал ветер, дувший в распахнутое окно; рядом с ящиком лежал конверт с моими снимками, при виде которого мне стало дурно. Лишь мгновение ушло на то, чтобы изучить ящик и вытащить с одного конца первую фотографию дерева, а с другого – необычный кристалл цвета янтаря, ограненный столь странным образом, что определить его происхождение не представлялось возможным. Кристалл отозвался во мне теплом, подобным электрическому разряду, и я не без труда упрятал его в настенный сейф Теюниса. Прикоснувшись к фотографии, я едва не лишился самообладания. Даже спрятав ее в конверт, где лежали остальные снимки, я жаждал сохранить ее, пожирать ее глазами, бежать туда, на холм, где стоял изображенный на ней объект. Память мою терзали мысли о странном сплетении линий и деталей, накладывающихся друг на друга картин и том, что таилось за полузнакомыми образами. Но вмешательство здравого смысла дало мне силы и мужество справиться с неопределенностью и страхом; я поспешно разжег огонь в камине и наблюдал за тем, как загадочный конверт сгорает дотла. Я почувствовал, что землю миновала ужасная участь, которой и я сам едва сумел избежать, – и ее чудовищности ничуть не умаляло то, что природа ее оставалась для меня загадкой.

О том, что стало причиной колоссального потрясения, пережитого Теюнисом, я могу лишь догадываться, но малодушно гоню эти мысли прочь. Стоит отметить, что у меня не было ни малейшего желания смотреть в аппарат до того, как я извлек оттуда камень и фотографию. Я был уверен в том, что образ, открывшийся благодаря магии и преломляющей силе древнего кристалла, не был предназначен для глаз простого смертного. Что бы это ни было – я побывал с ним рядом, и воля моя полностью подчинилась тому, что таилось на том далеком холме, приняв обличье дерева среди чуждого ландшафта. Не хочу знать, от чего я бежал в тот день.

Если бы не мое любопытство, как крепок был бы мой ночной сон! Перед тем как покинуть комнату, я задержал взгляд на листах бумаги, разбросанных на столе, возле черного ящика. Все были пусты, и лишь на одном был некий грубый карандашный набросок. Вдруг я вспомнил о том, что Теюнис упоминал возможность зарисовать тот ужас, что откроется благодаря камню, и вознамерился уйти, но, движимый любознательностью, поборол голос разума. Я украдкой взглянул на рисунок, отметив поспешные, дрожащие линии и то, что он не закончен – помешал ужасный припадок, пережитый художником. Затем, в пылу упрямой смелости, я пристально вгляделся в черный, запретный образ и лишился чувств.