Чтобы понять, как это сделать, давайте вернёмся к Алмазному огранщику за напутственными головоломными словами от Будды:

Почему это так? Подумай, о Субхути, о великом множестве благих заслуг, собранных тем святым воином, который совершает даяние, не раздумывая. Это такая заслуга, о Субхути, которую даже измерить было бы непросто.

Давайте, как обычно, обратимся к Чоней Ламе за помощью в объяснении этих слов. Было бы необходимо признать, что личность, скованная цепями идей о том, что вещи обладают собственными присущими им качествами, действительно могла бы собрать огромное количество заслуг, совершая акты даяния и тому подобные действия.

Но предположим, что личность освобождается от этих цепей и затем продолжает практиковать даяния и всё такое. Его заслуга, несомненно, будет гораздо большей, чем прежде. Именно для того, чтобы подчеркнуть эту мысль, Будда говорит: Почему это так? Подумай, о Субхути, о великом множестве благих заслуг, собранных тем святым воином, который совершает даяние, не раздумывая. Это такая заслуга, о Субхути, предел которой даже измерить было бы непросто, по правде говоря, измерить его было бы очень сложно.

Будда продолжает:

— О Субхути, как ты думаешь? Легко ли измерить пространство Вселенной к востоку от нас?

Ответствовал Субхути:

— О Победоносный, это нелегко.

И снова вопрошал Победоносный:

— А вот, скажем, легко ли измерить пространство Вселенной к югу от нас, к северу от нас, вверх от нас, вниз от нас или в любом из промежуточных направлений? Легко ли измерить пространство Вселенной в любом из десяти направлений от того места, где мы сейчас стоим?

И отвечал Субхути:

— О Победоносный, это нелегко.

И сказал тогда в завершение Победоносный:

— Вот так же, о Субхути, совсем не просто измерить великое множество благих заслуг, собранное тем святым воином, который совершает даяние, не раздумывая.

Некоторые идеи здесь совершенно очевидны, но как минимум одна не столь очевидна. Прежде всего Будда пытается донести до нас идею о том, что «заслуга», или благо, или сила определённых отпечатков в уме могли бы быть беспредельными. Во-вторых, говорит Будда, для того, чтобы эта сила была беспредельной, мы, «воины-бизнесмены», должны «совершать даяние, не раздумывая». Ну и что же, чёрт побери, это значит «давать, не раздумывая» и кто такие, в конце концов, эти «святые воины»? Ответ на оба эти вопроса составляет полное основание для того, что мы называем экономикой беспредельного.

Начнём с понятия «давать без раздумий». На самом деле это не более чем средоточие всех идей, о которых мы уже говорили. Любой бизнесмен, который в своём деле собаку съел, признаёт очевидную непредсказуемость стратегий бизнеса: иногда консервативный финансовый подход проваливается, а иногда только он и работает. Иногда рискованная финансовая авантюра удаётся, а иногда она приводит к катастрофе. То же самое относится к толковым и бестолковым коммерсантам: некоторые толковые бизнесмены преуспевают, другие столь же толковые прогорают; некоторые бестолковые бизнесмены терпят неудачи, другие, ещё более тупые, цветут и пахнут. Похоже, ни один из обычных критериев — если быть действительно честными перед собой — вообще не работает предсказуемым или хотя бы безопасным способом. Для буддийского образа мысли — это прежде всего чёткое указание на то, что мы не выявили истинную причину богатства: мы действительно не знаем, что его создаёт.

Если вы хорошенько подумаете, то сможете разглядеть глубокую истину в самом распределении материальных ценностей среди людей нашего мира. Богатство приходит и уходит, по мере того как отдельные люди приходят к власти, а затем умирают; оно приходит и уходит вместе с рождением и падением целых стран и империй; кажется, что оно распространяется по всему миру во времена процветания, а затем иссякает по всему же миру во времена депрессии или войны. Великие изобретения, такие как пенициллин, пулемет или персональный компьютер, могут эффективно, всего за несколько лет вызвать рост или сокращение благосостояния, «абсолютного» богатства всего народонаселения планеты. Вот что я пытаюсь вам сказать: количество богатства вокруг — вещь не фиксированная, и никогда не была таковой.

Оно колеблется. Это ставит под сомнение всю концепцию того, что в мире существует столько-то материальных ценностей, столько-то ресурсов; а мы должны всего лишь разработать хорошую систему распределения того ограниченного количества, которое нам доступно. А может, всё-таки есть другая возможность? Может быть, если выяснить действительную причину богатства, то мы смогли бы увеличить полное количество богатства в мире; то есть, может быть, каждый смог бы иметь достаточно или более чем достаточно.

Думаю, мы более чем убедительно доказали, что орущий босс есть нечто, созданное вашими собственными ощущениями. Давайте кратко повторим эту логику ещё разок. Говоря технически, говоря в строгом научном ключе, орущий босс есть на самом деле всего лишь набор цветов (преимущественно красных!), форм (в основном попрыгивающих от злости), децибелов (главным образом громких), а также гласных и согласных звуков (непрерывным потоком изливающийся на вас алфавит).

Ваш ум под влиянием отпечатков, которые вы посеяли в нём задолго до этого, вынужден интерпретировать эти формы, цвета и звуки как отвратительного орущего босса.

Вы, конечно, помните, что ваш коллега, сидящий рядом с вами (который, возможно, не очень-то вас любит), или, скажем, жена босса воспринимают тот же набор форм, цветов и звуков как нечто приятное и уместное. Таким образом, «отвратительность» и «приятность» не может быть чем-то, что принадлежит боссу; это должно быть нечто приходящее откуда-то ещё, в противном случае мы все считали бы босса приятным или отвратительным. Действительно, единственно возможным вариантом является тот, что качества отвратительности и приятности накладываются на эту картину нашим собственным умом. Также совершенно очевидно, что мы делаем это не добровольно. Орущий босс может быть всего лишь аккордом-ощущением, сыгранным нашим умом, но не похоже, что мы имеем возможность включать и выключать это ощущение. Что-то внутри нашего ума заставляет нас переживать ощущение, это «что-то» и есть отпечатки, попадающие в сознательную часть нашего ума из его бессознательной части.

Наконец, до боли ясно, что независимо от того, существует ли действительно орущий босс сам по себе, или он является результатом соответствующего набора моих собственных ощущений, — это вообще никак не влияет на реальность его существования. Я в том смысле, что этот сумасшедший в любом случае собирается лишить меня премии, и тут уж неважно, является ли это сумасшествие присущим ему качеством, или это нечто такое, что я сам выращиваю в своём уме. Таким образом, уж если это знание того, что он — моё ощущение, действительно помогает, так только не в том, чтобы изменить происходящее в данный момент, потому что это уже происходит. Зато оно здорово поможет мне определиться с тем, как я буду реагировать на орущего босса; проще говоря, неужели я снова захочу увидеть его таким? Потому что единственная вещь, которая заставит меня видеть его таким, — это отплатить ему сейчас той же монетой. Единственная вещь, которая может создать ощущение орущего босса, — это отпечаток для орущего босса, а единственная вещь, которая может посеять такой отпечаток в моём уме, — да-да, именно то, что вы подумали, — наорать на босса в ответ. Однако какое же это имеет отношение к экономической науке, которую я в данный момент представляю?