— Я Стеван Простран, — представился мальчик.

Тесла счел, что он похож на Гекльберри Финна. Он постоянно щурился, будто смотрел на солнце. В полях его шляпы были прорези для ушей, потому что до него эту шляпу надевали на лошадь.

— Сын Стевана, — добавил он.

— Он ждал три часа, — оправдывался портье отеля «Уолдорф-Астория».

Тесла интуитивно лизнул душу мальчишки. Его душа была дерзкой. Душа была неосязаема, но все-таки она присутствовала и словно касалась его тысячами пальчиков. Вдруг что-то сверкнуло, потом стемнело, и он остался в узком пространстве. Все было возможно, и грызло его нечто… Это был страх.

Тесла машинально отпрянул.

Мальчишке было лет тринадцать.

— Сын Стевана!

Ему всегда хотелось узнать, куда пропал Стеван, который в самый тяжкий год его жизни сказал: «Пошли!» — Стеван, который по утрам приносил теплый хлеб, Стеван, который впервые в жизни увидел море и узнал его. Он искал его в Хоумстеде, где воздух был кислым от дыма.

— Расскажи мне об отце.

Тесла подошел к дивану, и мальчик почувствовал запах фиалки.

Мальчишка спрятал в рукава грязные ногти. Мальчишка говорил, пропуская слова через краешек рта, говорил очень интересно. Некоторое время Стеван Простран работал на чикагских бойнях. Потом рубил уголь в Пенсильвании.

— Как жилось? — спросил Тесла.

— Плохо, вот те крест.

Из Уилмердинга, штат Пенсильвания, Стеван переселился в Сент-Луис. В Сент-Луисе женился на вдове с детьми.

— Потом отец подрался с какими-то черногорцами, — бесстрастно сообщил Стеван, — и мы уехали в Юту, где он тоже работал на руднике.

Тесла поднял указательный палец. Перед ними неслышно нарисовался официант «Уолдорфа».

— Сэндвичи и сок, — почти беззвучно шепнул знаменитый человек.

— Ты слышал про взрыв на руднике в Скофилде, в Юте? — спросил мальчишка, для которого в сербском языке не существовало обращения на «вы».

— Слышал, — подтвердил Тесла.

— В город доставили целый состав гробов. Нашего Стевана просто выстрелило из ствола шахты. Да, было нам тогда кого хоронить. А отца зарыл на католическом кладбище один цирюльник, выучившийся на попа.

Перед глазами Теслы встало светлое лицо Стевана на пароходе «Сатурния», на котором они вместе плыли в Америку. Соленый ветер трепал его волосы. В одно ухо ему нашептывал страх, в другое — надежда. Его то вдохновляло, то ужасало американское будущее.

— Шахта совсем доконала Стевана, — продолжал ровным голосом молодой Простран. — Он сгорбился. Мы никак не могли уложить его, такого скрюченного, в гроб. Трактирщик Бачич догадался связать его тело ремнем. Отпевали в трактире. Двое наших парней у стойки едва сдерживались, чтобы не затянуть: «Ой, девчоночка ты наша». Какой-то босниец встал и поднял стакан: «Твое здоровье, Стеван!» И тут Стеван вскочил и сел в гробу. Мужики и бабы бросились врассыпную, опрокидывая столики. Собрались перед трактиром. Пахло пустыней. Трактирщик заглянул в дверь. — Молодой Стеван рассказывал историю своего отца, словно не понимая своих же слов. — «Что делает?» — спросили люди. «Сидит неподвижно!» Мачеха рыдала во весь голос: «Ой, что же вы с ним сделали?» Трактирщик перешагнул цементный круг посреди трактира, в который были вмурованы четвертаки, и приблизился к покойнику. «Осторожней, Мия!» — кричала его жена. Все слышали, как он облегченно вздохнул: «Давайте, люди, вертайтесь!»

Тесла очнулся, протер глаза и спросил рассказчика:

— Так что же случилось?

— Ремень лопнул! Ремень, который удерживал его в гробу, лопнул, и он, проведя всю жизнь сгорбленным, выпрямился в последний путь. Мертвый отец взбунтовался и выпрямился, но было уже поздно. — Мальчишка продолжил рассказ будто о постороннем человеке: — Так что отец погиб, а мачеха вышла замуж за вдовца с детьми. Он приходил с работы поздно. Мачеха рассказывала ему, что я натворил за день. Он будил меня, чтобы отлупить. Покойный Стеван хвастался, что знаком с тобой, — закончил мальчик, — что вы вместе приплыли на пароходе. Да и наши все время говорили о тебе. Так что…

Мальчик сказал, что он приехал, чтобы «поздороваться с ним», но по всему было видно, что, кроме стиснутых зубов, ничего у него на свете нет.

— Конечно! — ответил Тесла на незаданный вопрос.

Он устроил его на ночлег у Шерфа, а позже определил его помощником в лабораторию. Наутро друзья отметили, что в поездке в Уорденклиф Теслу сопровождает «сербский слуга».

Тесла не оставался на ночь в Уорденклифе — поначалу было негде спать, — но приезжал туда ежедневно. Он делал пересадку под фантастически изогнутыми сводами Пенсильванского вокзала. Усаживался на поезд, следующий на Лонг-Айленд. Купе с ним делила корзина Али-Бабы, наполненная Оскаром Уолдорфским, а опустошал ее Стеван Простран-младший.

Неизвестно было, то ли хвастается маленький спутник Теслы, то ли жалуется на то, что в детстве ему пришлось тяжело работать.

— Вот, посмотри! — хвалился он. — Я могу сигарету о ладонь потушить. Хочешь, покажу?

— Хочу, чтобы ты бросил курить, — отвечал ему Пигмалион. — И хочу, чтобы ты начал читать.

Стеван Простран послушно разворачивал шуршащую газету. Репортеры начинали аллегро:

«В Буффало на Панамериканской выставке стреляли в президента! Президент ранен в грудь и желудок! Одна пуля извлечена, вторая не обнаружена! Убийца — анархист Леон Чоглош из Кливленда!»

Продолжили адажио:

«Президент спокойно отдыхает! Доктора утверждают, что дело идет к выздоровлению! Исповедь убийцы! Он три дня планировал покушение!»

Закончили они крещендо:

«Сегодня президент скончался! Состояние миссис Мак-Кинли вызывает серьезную озабоченность! Мистер Рузвельт становится президентом!»

— Теодор Рузвельт стал президентом, — повторял Тесла вслед за мальчиком, а за окнами вагона плескалась голубизна залива Лонг-Айленд. — Он говорит, что тяжкое бремя не висит на плечах того, кто скачет достаточно быстро. Вон там его дом. А вон там, смотри, семейное поместье Уайта. Вот и Порт-Джефферсон, почти приехали.

Огромного Просперо и маленького Калибана встречал водитель Стэнфорда Уайта и отвозил их на паровом локомобиле.

— Ах, какая синева! Какое солнце! — восхищался водитель, крепко ухватившись за рычаги управления огромными ручищами.

Авто качалось, путешественники подпрыгивали. Над ними кружилось синее небо с белой дырой в направлении на Шорехэм. После необъятных картофельных полей появилось нечто веселящее сердце — Уорденклиф.

— И все же, — оправдывался Тесла перед помощниками, Шерфом и Цито, — с учетом дополнительных подземных пространств башня будет пропорциональна оригинальному замыслу.