— Я постараюсь.

— Старайся быстрее. Ордер пришел. Перезвоню позже.

Ева прочла ордер. Допускать ошибок сейчас нельзя.

— Можно входить.

Она проверила диктофон, вскрыла замок универсальным ключом и вытащила шокер.

— Лейтенант Ева Даллас и детектив Делия Пибоди входят в квартиру Карли Маккензи, имея на то ордер и необходимые полномочия.

Ева снова заколотила в дверь.

— Карли Маккензи! Это полиция. Мы входим в квартиру.

Они вошли, пригнувшись и держа перед собой оружие. Ева выпрямилась.

— Маккензи уехала и возвращаться не собирается.

— Мебель на месте, — заметила Пибоди.

— Исчез рабочий компьютер и вся электроника. Сейчас обыщем квартиру, но она точно уехала.

Постель аккуратно заправлена, в туалете и на кухне ни пятнышка. Никто не посмеет сказать, что Карли Маккензи не содержала квартиру в чистоте!

— Судя по тому, как развешана одежда, кое-что она забрала с собой, — сказала Пибоди. — Однако в шкафу еще много вещей.

— Вещи не имеют для нее значения. Миссия — вот что имеет значение. Маккензи забрала только то, что может понадобиться. Не оставила никакой электроники, которая могла бы помочь ее вычислить или с помощью которой она общалась с остальными.

Ева обошла кругом маленькую голую гостиную.

— Скорее всего, у каждой есть особый телефон для связи с другими. Если переписываются через компьютер, используют код. Однако рисковать не хотят: уходишь — забери все с собой. Но точно ли ты ничего не забыла? Никакой мелочи? Давай перевернем все вверх дном и проверим.

— Они не нашли ключи Бетца, — заметила Пибоди, пока обыскивали квартиру.

— Бетца — нет. Возможно, у Вайманна или сенатора были такие же. У них же братство, так что ключи, скорее всего, есть у каждого. А это — сестринство. Единая цель, верность, сплоченность. — Ева закрыла ящик шкафа и огляделась по сторонам. — Никаких признаков, что Маккензи занималась тут сексом. Ни игрушек, ни смазок, ни эротического белья.

— Может, забрала с собой?

— Зачем? Для миссии это не нужно. Она оставила одежду, украшения, фотографии, диски с аудиокнигами — разные мелочи жизни. Зато забрала всю электронику — диски, флешки, распечатанные файлы. Оставила даже еду в автоповаре. Соседка утверждает, что не сует нос в чужие дела, но она ведь не слепая и не глухая.

Ева побродила немного по квартире, чтобы проникнуться ее атмосферой. Одинокая берлога. У нее самой была такая же. Квартира, копию которой создал в своем доме Рорк. Ее берлога. Тогда в жизни у Евы тоже не было почти ничего, кроме миссии — работы в полиции. Она понимала Маккензи. Понимала, как саму себя.

— Квартира Маккензи — место для сна и работы, не для любви. Соседка обратила бы внимание, если бы к ней регулярно наведывался любовник или любовница. Она узнала Даунинг, потому что та плакала и толкнула ее плечом. Это врезалось ей в память. Соседка бы вспомнила, если бы видела ее прежде. Значит, либо раньше Даунинг сюда не приходила, либо приходила редко и тайком.

— Думаешь, они с Маккензи любовницы?

— Нет. Не думаю, что у Маккензи вообще были любовные связи. Они сестры — вот что важно. Общий опыт. Общая цель. Что делает одна сестра, когда другая приходит к ней в слезах?

— Выслушивает. Сочувствует.

— Угощает алкоголем и чем-нибудь сладким. Пойдем осмотрим кухню.

На кухне они обнаружили почти пустую бутылку белого вина и полную бурбона.

— Давай вызовем чистильщиков — сделаем все как положено. — Ева подошла к автоповару и запустила программу. — Набит почти до отказа. Всякая полезная фигня.

— В морозильнике лежит мороженое — настоящее. «Шоколадная кома» — вкуснятина. Упаковка не вскрыта.

— Наверняка купила на смену той, которую скормила Даунинг. Как тебе такое? Даунинг — приманка для сенатора. Играет роль его любовницы. Нервы у нее на пределе — она не знает, сколько еще продержится. Су не из тех, с кем можно выпить и поесть мороженого, поэтому за сочувствием Даунинг приходит сюда. А еще потому, что до нее ту же роль играла Маккензи. Маккензи знает, каково ей, и может посочувствовать. Возможно, именно потому, что Даунинг на пределе, они и решают действовать.

— Одна из них изображает риелтора, — продолжила Пибоди. — А позже — биографа и… Тебе не кажется, что именно Маккензи привела сенатора в «Эклектию», чтобы передать его Даунинг?

— Да, кажется. Они обрабатывали его по очереди.

— Итак, молодая сексуальная риелторша, которая на самом деле никакая не риелторша, готова помочь сенатору обойти данное умирающему деду обещание.

— Звучит правдоподобно. Если только их не четыре.

— Черт…

— Или больше.

Соседка Даунинг, Лорел Эсти, оказалась гораздо разговорчивее. Она уже пригласила офицеров к себе и угостила кофе с печеньем.

— Говорит, что не видела Даунинг последнюю пару дней, однако ничего необычного в этом нет: Лорел работает по ночам. А вот ее сосед по квартире видел сегодня утром, как Даунинг выходила из дома с двумя чемоданами.

— Где сосед?

— Скорее всего, на работе. Мы записали его имя и телефон.

— Передайте их моей напарнице и стряхните крошки с формы, черт побери!

Ева прошла мимо полицейского в гостиную, посреди которой на небольшой голубой кушетке сидела бойкого вида блондинка. При появлении Евы она подскочила, точно на пружинах, и чуть не пролила газировку, которую держала в руке.

— Вот это да! Только что звонила своему соседу — офицер Танкер разрешил, — и сказала, что слышала, как офицер Танкер сказал офицеру Мессингу, что лейтенант Даллас скоро будет. Реб — мой сосед — заявил: «Чушь, Лори, не может быть!». А я ответила: «Еще как может!» Но он так и не поверил. И вот вы здесь, собственной персоной. Мы смотрели про вас фильм. Джулиан — просто душка! А Реб сказал, что соблазнил бы вас за полсекунды. Ой, это, наверное, невежливо. Извините. Можно я ему перезвоню и покажу, что вы действительно здесь?

— Нельзя. Вы знаете Чарити Даунинг?

— Да, конечно. Она живет в соседней квартире. Я редко ее вижу, потому что по ночам работаю в «Силверадо» — это бар для городских ковбоев. Иногда к нам захаживают и настоящие, так вот они…

— Когда вы в последний раз виделись или говорили с мисс Даунинг?

— Ну, э-э… несколько дней назад, наверное. Я обычно возвращаюсь около трех, а она уходит часов в девять, иногда в десять. Я к тому времени седьмой сон вижу. Мы иногда перебрасываемся парой слов, когда пересекаемся — на выходных, например, или в прачечной. Очень милая девушка. Реб считает, что она лесбиянка, но он же мужик. Если девушка не ведется на его… — Лорел нарисовала в воздухе кавычки, — «обаяние», то сразу попадает в лесбиянки. Я не считаюсь, потому что мы с Ребом дружим целую вечность и не крутим любовь друг с другом, даже когда не крутим ни с кем другим. Такой у нас уговор.