— Да, напоминают. Однако убийство, которое я совершила, оправданно. Или он, или я. К тому же я была ребенком. Это не то же самое. Он насиловал меня, а моя рука… — Ева подняла руку, почти чувствуя, как трескается кость. — Когда он сломал мне руку, меня охватило потрясение и боль. Убийство было единственным способом положить им конец, остановить его, выжить. Так что да, это не то же самое.

Ева перевела дыхание. В животе все сжималось и переворачивалось.

— Но остальное… страх, боль, нарушенные границы — все то, что пускает в тебе корни и остается навсегда… все это мне знакомо. Поэтому я знаю: проливая кровь, они не найдут покоя или правосудия, которого ищут. Я уж точно не нашла.

— А как нашла?

— Когда найду — сообщу.

Пибоди только кивнула и наклонилась за чемоданчиком с полевым набором.

Ева сунула руки в карманы.

— Это нечестно, к тому же не совсем правда.

— Ты не обязана объяснять. Я не собиралась на тебя давить. Просто хотела сказать то, что сказала.

Чертова тошнота, подумала Ева. Чертова пульсирующая боль в затылке. Но она им не поддастся.

— У меня есть схожий опыт — наверное, отчасти поэтому мы напали на след раньше, чем они ожидали. Ты моя напарница и… Ты моя напарница, — повторила Ева, как будто этим все было сказано. — Меня окружали врачи, психиатры, психологи и копы. Они могли разобраться с телесными повреждениями — последствиями изнасилования, переломами, побоями. Все остальное я схоронила так глубоко, что сама не могла отыскать. Это был вопрос выживания — как вонзить нож в Ричарда Троя.

Ева опустила руку в карман, зажала в кулаке полицейский значок, твердый и надежный.

— Я справилась. Конечно, меня мучили воспоминания и кошмары, но я схоронила и их. Если я не способна до них добраться, значит, другие тоже не способны. Никто больше не мог причинить мне боль. А еще у меня появилась цель. Насколько помню, с той самой минуты, как пришла в себя в далласской больнице, я решила стать копом. Это помогло мне справиться. Когда получила значок, почувствовала себя… сильной. Собранной. Такова была моя цель, как цель этих женщин — стереть своих обидчиков с лица земли. Значок. Работа. Служить и защищать. Отстаивать интересы жертвы. Другого выхода не оставалось. Опять же, вопрос выживания. Потом появились Мевис и Фини. Я обрела что-то вроде семьи, хотя и не понимала этого. Каждый день — каждый, черт побери! — когда я брала в руку значок…

Ева достала значок из кармана и внимательно оглядела.

— Каждый день у меня была цель. Я взяла верх над тем, что схоронила в себе. Я отстаивала что-то важное. Жертвы имели для меня значение, Пибоди, кем бы они ни были, что бы ни сделали. Я несла за них ответственность.

— Да, ты и меня учила тому же.

— Может, ты думаешь, я не знаю, что ты чувствовала в тот день, когда получила значок детектива? Не знаю, что чувствовал вчера Трухарт? Но я знаю. Точно помню, что тогда испытывала. Детектив Даллас… Помню восторг и ужас, смешанные с гордостью. А когда я стала лейтенантом — вновь тот же восторг, ужас, гордость и ощущение цели. Жертвы имели для меня значение, копы из моего отдела тоже. Я хотела стать лучшей — ради жертв, ради копов.

Она взвесила значок на ладони, убрала обратно в карман.

— Потом нацелилась на капитанские нашивки. «Капитан Даллас» — звучит! Я все глубже загоняла то, что схоронила в душе, пока ничего не осталось. Пока кошмары, хватающие ночью за горло, и воспоминания, от которых подкатывала тошнота и страх пробирал до костей, не превратились в ничто. Я шла к цели, черт побери, и больше не собиралась становиться жертвой. Но… Пошли, — внезапно сказала Ева. — Только зря теряем время.

Пибоди молча надела пальто и вслед за Евой направилась к двери. Всю дорогу до вестибюля она хранила почтительное, но обеспокоенное молчание.

— Отправь домой к Бетцу группу из четырех человек во главе с офицером Кармайклом. Нужно выбрать еще троих. Двоих из нашего отдела. И проверь, свободна ли офицер Шелби.

— Шелби?

— Работает в пятьдесят втором участке. Первой прибыла на место преступления в деле об убийстве Катианы Дюбуа.

— А, вспомнила.

— Я к ней приглядываюсь. Если оправдает мои ожидания и согласится, переведу ее к нам в отдел. Нам нужен новый патрульный.

По пути к машине Ева позвонила Бакстеру и ввела его в курс дела.

— Когда вам на смену прибудет новая команда, поезжайте в Центральное. Как только электронщики выяснят адрес банка, мы туда отправимся. Может, лаборатория сотворит чудо, и от старых ключей тоже будет толк. А пока попробуем накопать что-нибудь на трех известных нам женщин. Вы с Трухартом займетесь Маккензи. Меня интересует все: какое слово она произнесла первым, что ее мать ест на завтрак, какие магазины, банки, места отдыха она посещает, где жила с тех пор, как родилась, и даже до того.

— Понял, лейтенант. Проинструктируем сменщиков и тут же приступим.

Ева хмыкнула и нажала на отбой. Когда сели в машину, соседние тачки опять возмущенно загудели. Ева мысленно показала им средний палец, отключила сигнал «На дежурстве» и завела двигатель.

— Но все же этого было недостаточно, — продолжила она, словно и не прерывалась. — Я убеждала себя в обратном, но этого было недостаточно, чтобы и дальше удерживать меня на плаву. Мира это видела, и, боже мой, как же я негодовала! Ведь она заметила то, что я хотела от нее скрыть. Хотела скрыть от себя самой. Просто не лезь ко мне в душу — со мной все в порядке! Однажды мне поступил срочный вызов. Придурок, обколовшийся «Зевсом», и девочка — совсем малютка. Я опоздала. Не успела его остановить. После того случая я едва не сломалась. Не знаю почему. Может, переступила какую-то черту, может, это просто была — как там говорится? — последняя капля, но удар оказался тяжелый, а тут еще мне поручили расследовать убийство Дебласс. Со мной все в порядке! Мне нипочем увидеть разрезанного на куски ребенка. Нипочем пройти проверку эмоционального состояния после того, как пришлось прикончить того придурка. Нипочем дело об убийстве Дебласс с присвоенной ему категорией пять.

Ева остановилась на светофоре, потерла лицо, стараясь силой воли побороть усталость и мерзкое ощущение в животе.

— И тут появился Рорк. До сих пор помню, как собирала досье, как на экране возникла его фотография. Я тогда подумала: «Только посмотрите на него! Богач — баснословный богач. Мистер Загадка без имени, с одной фамилией и таким лицом, что дух захватывает». Я не имела права увлекаться. Но все началось с первой же секунды, и остановиться я не могла. Это не было физическое влечение.

Ева рассмеялась, тронула машину с места.

— То есть было, конечно. Еще какое! Я имею в виду, это не было оно одно.

— Понимаю.

— Словно кто-то сказал: «Давайте дадим этим двоим передышку. Пора бы им найти друг друга». То, что я схоронила внутри, пошло первыми трещинами. Я наконец-то смогла встретиться с прошлым лицом к лицу, потому что не сомневалась: Рорк за меня постоит. Поможет мне самой за себя постоять. Свои чувства к нему я схоронить не могла. Не могла остановиться или вернуться назад, а в какой-то момент уже и не хотела. Думаю, без Рорка я бы себя потеряла. Рано или поздно убитые перестали бы иметь для меня значение, работа стала бы просто работой. Может, я бы успела получить капитанские нашивки — кто знает? — но перестала бы быть тем копом, которым должна быть.