— Черт побери! — воскликнула Валери, когда я закончила рассказ.

Я улыбнулась. Однозначно, я завоевала ее расположение.

— Да.

— Мне нужно поговорить с Вассерманом.

Выяснилось, что босс уехал на лыжный курорт, но взял с собой мобильный телефон. Во время разговора я представляла, как он съезжает с горы, одновременно задавая вопросы.

— Все это может не иметь никакого отношения к убийству Хло, — заметил он, когда мы сообщили обо всем.

— Я не верю в совпадения, — я изложила ему теорию Эла. Эл всегда считал, если кажется, что между двумя событиями есть связь, значит, она действительно есть. В расследовании уголовных преступлений не бывает совпадений. И я начала в это верить. — Я имею в виду, что об этом стоит задуматься. Хло убили, когда она шантажировала двух или трех людей. Это должно быть как-то связано между собой.

— Справа! — вскричал он неожиданно.

— Что? — спросила я.

— Ничего. Слушайте, ничто здесь не доказывает, что ваша подруга не совершала убийства. Или ваш клиент, как будет угодно.

Я растерянно покачала головой:

— Может, и нет, но это усложняет дело, так?

— Слева!

— Что?

— Ничего, — сказал он. — Вот что. Вы опять на окладе. Дайте мне всю необходимую информация для продолжения дела.

— Разве этого недостаточно?

Я знала, что ему ответить. Я выяснила только, что за Хло водилось много грехов, и что ее убийство может быть, а может и не быть связано с убийством тридцатилетней давности, совершенным в Мексике. И что та смерть могла быть, а могла и не быть несчастным случаем. У меня имелось множество предположений и ни одного конкретного доказательства, чтобы убедить прокурора заменить синицу в руке на журавля в небе.

Вассерман хмыкнул:

— Хорошо. А вот и подъемник. Знаете, что я думаю… Это мог сделать Высокопреподобный.

— Точно, Рауль. Я как раз тоже об этом подумала, — вмешалась Валери, наклоняясь к микрофону.

Она посмотрела на меня, чтобы увидеть мою реакцию, и покраснела.

— Возможно, это и Поларис, — кивнула я. — Но Беверли и Рэймонд слишком много лгали. Почему мы должны верить, что они не убивали Труди-Энн?

— Я ставлю на Преподобного, — сказал Вассерман. — Попробуйте добыть еще сведений. Посмотрим, что вы еще узнаете о ЦКЕ. Я вернусь через два дня. К этому времени соберите мне все необходимое для продолжения следствия. И следите за временем, теперь я плачу вам из своего кармана. Эй, Майк! Как это смотрится на черном?

Он отключился.

— Да, сэр, — пробормотала я в замолкшую трубку.

Его Высокопреподобие фотографировался за стеклянной стеной, через которую были видны ухоженные газоны и низкие, покрытые кровельной дранкой, здания ЦКЕ. Его белоснежную одежду украшали звезды и планеты, вышитые ярко-золотой нитью. Он высоко поднял руки, и рукава соскользнули до плеч, обнажая белые руки, покрытые черными волосами. Он взглянул в нашу сторону, затем посмотрел на Канопуса, который выводил из комнаты фотографа с помощниками. Он закрыл дверь и встал к ней спиной, глядя на меня и своего босса.

К нашему обоюдному удивлению, нам с Элом пришлось приложить некоторые усилия, чтобы уговорить Его Высокопреподобие увидеться с нами. Я позвонила ему по дороге домой от Вассермана, и мы договорились встретиться в резиденции на следующий день. Когда я, наконец, пересеклась с Элом, ввела его в курс дела и рассказала, что теперь мы штатные следователи, он настоял на том, чтобы пойти на интервью со мной.

— Чего хотите? — рявкнул Поларис, и его сильный бруклинский акцент резанул мне слух.

— Задать несколько вопросов о смерти Труди-Энн Натт, — сказал Эл самым вежливым и проникновенным полицейским тоном.

— Меня потрясло, что Лили Грин рассказала вам об этом. Что еще я могу добавить? — от гнева его голос лишился той мягкости, которая так манила, когда мы встретились впервые.

— Расскажите, что вы делали в комнате вашей жены, когда выстрелил пистолет? — проговорила я.

— О чем вы говорите? Меня не было в ее комнате. Я вошел только после выстрела.

— Где вы были?

Он замолчал и посмотрел на меня. Его глаза недоверчиво сузились.

— В другой комнате.

— Я знаю, что Лили не убивала свою мать, — сообщила я.

— О чем это вы? Она ее убила.

— Нет. У меня есть свидетельства очевидцев, которые подтверждают, что она играла в саду и побежала в комнату матери только после выстрела.

— Кто? Кто ваш свидетель?

Я пожала плечами.

Свет в его глазах померк.

— Нет… нет. Они никогда не стали бы разговаривать с вами.

Готова поспорить на все свои деньги, что «они» в данном случае — это Беверли и Рэймонд. Кроме того, в его голосе не было уверенности, что «они» станут молчать.

— Кто прибежал туда первым? — спросила я. — Рэймонд с Беверли или вы?

— Послушайте! — закричал он. — Я не знаю, что эти сукины дети вам рассказали, но я вбежал в комнату последним! Там находились Лили и Беверли с Рэймондом, — неожиданно он крутанулся на каблуках и рявкнул Канопусу. — Выгони их отсюда! Сейчас же!

Канопус отошел от двери и открыл ее:

— Прошу вас.

Его лицо ничего не выражало, будто ярость Полариса — обыденное явление.

Мы с Элом переглянулись. Эл слегка пожал плечами, я кивнула. Мы оба понимали, что Поларис не собирается с нами больше разговаривать. Кое-что нам удалось выяснить, но оставалось то, что от нас продолжали скрывать. Мы вышли в открытую дверь, следом — Канопус.

— Позвольте проводить вас до машины, — вежливо произнес он.

Никто из нас не проронил ни слова, пока мы шли.

— Значит, вам известно, что Беверли и Рэймонд Грин были в Сан-Мигеле, — проговорил он.

— Вы знали? — спросила я.

— Конечно.

Правильно. Он был в доме, когда была убита Труди-Энн.

— Вы знаете, кто убил Труди-Энн, Преподобный Канопус? — спросил Эл.

— Лили Грин убила свою мать, — на губах его играла еле заметная улыбка.

— Вы в это не верите, — заявила я.

— Я в это верил много лет.

— Но сейчас не верите.

Он пожал плечами:

— Знаете, что я сделал бы, если бы представлял интересы Юпитера Джонса?

— Что?

— Я бы поинтересовался, сколько денег Поларис Джонс тратил на свою жену.

Я обратила внимание, что он не употребил уважительное обращение. Неожиданно Поларис перестал быть Высокопреподобным.