— Ну и заставили вы нас поволноваться, — пропыхтел, с треском выламываясь из кустарника, спектрометрист. — Такой кросс, понимаешь ли…

— Осторожно! — бросил через плечо молодой человек, и тут все внезапно поняли, куда он смотрел.

Непостижимым образом сливаясь с окружающей зеленью, за деревом-гигантом замер огромный хищник. Рыжая с бурыми подпалинами шкура, крупная голова с прижатыми ушами, чуть подрагивающий, короткий, как у охотничьей собаки, хвост…

Секунда, и под зеленым сводом вспугнутыми птицами заметалось эхо револьверных выстрелов — оба «беляка», не сговариваясь, садили в лесную тварь пулю за пулей. Но тот словно был заговорен — лишь повернул в сторону стрелявших морду, мазнул походя холодным оценивающим взглядом глубоко упрятанных глаз, коротко утробно рыкнул, продемонстрировав длиннейшие клыки, и… исчез, будто растаяв в воздухе. Так неожиданно, что все, включая продолжавших клацать впустую курками «наганов» военных, лишь переглядывались в недоумении.

— Пошли отсюда! — первым пришел в себя пожилой казак. — Не ровен час своих приведет — солоно нам придется!

— Надо будет удвоить караулы, — подпоручик рачительно высыпал стреляные гильзы в горсть и теперь заново набивал барабан револьвера патронами. — И попросить Владимира Леонидовича, чтобы запретил гражданским после заката выходить на улицу.

— А вы видели клыки? — возбужденно теребил Зельдович его за рукав. — Двадцать сантиметров — не меньше! Если бы я не знал, что эти твари вымерли десятки тысяч лет назад, то предположил бы, что это настоящий саблезубый тигр!

Один Зубов не принимал участия в «разговоре» спутников, твердивших каждый свое. Нахмурив брови, он шагнул в сторону бледного юноши, нервно гладящего по плечам девушку, доверчиво спрятавшую у него на груди лицо. Но начальственным громам и молниям не пришлось обрушиться на неудавшегося самоубийцу.

— Это Ляля, — поднял на Валерия Степановича лучащиеся счастьем глаза Слава. — Оля Опанасенко…

* * *

— Это, конечно, замечательно, — вздохнул Владимир Леонидович, выслушав доклад подпоручика Полунина. — Еще трое геологов нам, конечно, не помешают, но…

Собравшиеся офицеры и гражданские понурили головы. Все было понятно без слов. Ненавистная Совдепия, от которой удавалось скрываться столько лет, добралась и сюда. Что с того, что это всего лишь несколько бродяг-геологов? За первыми придут еще и еще. Окрепшая большевистская власть принялась рачительно перетряхивать отдаленные уголки, до которых не доходили руки у власти прежней, а значит, спокойному житьюбытью приходит конец.

— Можно выставить аванпосты на дальних подходах, — предложил ктото из офицеров постарше, впрочем, достаточно безнадежным тоном.

— И что это даст, Виталий Аполлонович? — тут же возразил ему другой. — Предлагаете отстреливать геологов, золотоискателей и прочих охотников до приключений? Или брать в полон? А на их поиски придут новые. И в конце концов мы привлечем пристальное внимание властей, которое завершится обнаружением прохода. Нет, посты — это не выход.

— Грамотно обороняя «дефиле», можно удержать целую армию! — запальчиво вскочил с места поручик Легостаев.

Молодые офицеры поддержали его одобрительным гулом — не нюхавшая пороха молодежь рвалась на подвиги, и погибший атаман Коренных сотоварищи был их настоящим кумиром. Но старшее поколение только качало головами.

— Удержать-то можно, — расправил седые усы полковник Зварич. — Только вряд ли красные будут тратить время на штыковые атаки. Получив первый афронт, они подтянут тяжелую артиллерию и через день обстрела вместо «дефиле» будут иметь торную дорогу. Вы бывали под обстрелом шестидюймовок, поручик?

— Но ведь болото… — пискнул кто-то из молодых.

— Вы не знаете красных, сударь, — вздохнул полковник. — Они, если нужно, пройдут по телам своих товарищей. И пушки протащат.

— К тому же вы забыли про отравляющие газы, — подал голос кто-то из гражданских. — Отряд Коренных они безжалостно закидали химическими бомбами с аэропланов. На всякие конвенции они плевать хотели, уверяю вас! Тем более против внутреннего, так сказать, противника.

Повисло гнетущее молчание.

— Что до пришельцев, — подал голос молчавший доселе невзрачный человечек, сидящий у самой двери, — то наивно полагать, что это будут лишь искатели приключений да геологические партии. — К северу от нас идет большое строительство. Мои люди добыли сведения о том, что большевики планируют там, в стороне от любопытных глаз, построить новый секретный завод. Возможно, для производства этих самых отравляющих газов. Уже вовсю тянут железнодорожную ветку, расчищают тайгу…

Информация была выслушана в полной тишине — начальнику контрразведки Новой России верили все.

— Работы на стройке и лесоповале ведут заключенные, — бесстрастно и негромко продолжал контрразведчик. — Пока что лагерь невелик — не более двух тысяч зеков…

— Как-как? — перебил говорившего один из офицеров. — Зеков, вы сказали?

— Большевики обожают аббревиатуры, — пожал плечами невзрачный. — Хотя кое-кто из них шутит в том смысле, что «зе-ка» это «забайкальские комсомольцы». Черный юмор.

— И кто такие эти «зе-ка»? — оторвался от размышлений полковник Еланцев. — Что они из себя представляют?

— Обычные каторжники, — с презрением бросил Зварич. — Большевистская власть не слишком далеко ушла от Николая Палкина. Уголовники, лишенные прав состояния и сосланные в каторжные работы.

— Вы не совсем правы, Николай Федорович, — покачал головой Крысолов — прозвище закрепилось за контрразведчиком и здесь. — Уголовники среди них, конечно, присутствуют — эта братия сохранится при любой власти, но большая часть — люди совсем другого пошиба.

— Неужели невинно осужденные? — хмыкнул кто-то.

— Не только. Но есть и действительно невиновные.

— Как это может быть?

— У новой власти все может быть…

— Так можно всех посадить, — криво улыбнулся Еланцев.

— Далеко не всех. Пролетариата и крестьянства это пока не касается. А вот остальных… Сейчас их, кстати, принято называть врагами народа.

— Как при Французской революции?

— Примерно. Только тогда их ждал один путь — «бритва республики»,[27]а большевики подходят к делу более меркантильно. Рабский труд широко используется на стройках, идущих по всей стране.

— Индустриализация на костях…

— И что же это за люди?

— Совершенно разные, — пожал плечами контрразведчик. — Начиная от бывших наших соратников, с оружием в руках боровшихся против большевизма, до людей, действительно ни в чем не повинных. Вина некоторых состоит лишь в принадлежности к дворянскому, купеческому или духовному сословию.