— Через неделю.

Даниэль еще раз обвела взглядом комнату и представила себе, как это будет происходить: путающиеся под ногами маленькие дети, которые станут невольными свидетелями ужасных болей и страданий матери, невозможность не только вскипятить, но и принести воду, чтобы подогреть на жалком огне очага. Грязь, холод, кровь…

Даниэль подумала, что в Лондоне существует множество подобных семей. Помочь всем графиня Линтон не сможет, даже если истратит на это все состояние своего мужа. Значит, надо сделать только то, что представляется возможным на данный момент. Она оплатит им жилье, даст денег на обогрев комнаты и на сиделку для роженицы. На то, чтобы успеть до рождения ребенка перевезти семью в Дейнсбери, уже не оставалось времени. Кроме того, Даниэль впервые задумалась о том, что она создаст своим поступком опасный прецедент. Нельзя же населить все поместье графа Линтона французскими эмигрантами! Конечно, после родов мадам Дюкло можно будет найти приличную комнату для этой семьи. Но только для этой! Всем остальным она помогать просто не в состоянии!

Даниэль размышляла, а д'Эврон внимательно следил за ней. Сейчас графиня выглядела старше, намного старше своих восемнадцати лет. В ее лице отражался порядочный жизненный опыт, сильный интеллект, широкий кругозор. «Что все-таки она такое?» — спрашивал себя шевалье.

И отвечал себе — Даниэль Линтон. Больше он о ней ничего не знал. Все имевшиеся у него предубеждения постепенно исчезали как дым. Другого ответа на свой вопрос д'Эврон найти не мог. И после него также многие другие. Долгие, долгие годы…

— Мадам, все проблемы со здешним хозяином я улажу, — сказала Даниэль, опуская на пол ребенка и вставая с подстилки. — Вы сможете остаться в этом доме до родов и еще на некоторое время после них. А чуть позже, если ваш муж знает еще какое-нибудь ремесло, помимо сапожного, то я постараюсь устроить переезд всей семьи в Гемпшир. Там находится имение моего супруга. Вы получите небольшой участок земли, кроме того, чистый воздух будет очень полезен детям.

Даниэль смущенно улыбнулась, подумав, каким жалким выглядит это предложение по сравнению с достатком, в котором эта семья жила у себя на родине. Но мадам Дюкло уже много месяцев назад забыла о том, что такое гордость.

— Мы будем вам бесконечно благодарны, мадам, — дрогнувшим голосом ответила несчастная женщина.

— А теперь я поговорю с этой скотиной Баркисом. Проводите меня, шевалье.

Даниэль еще раз повернулась к мадам Дюкло и вручила ей кипу банкнот:

— Этого должно вам хватить на текущие расходы, а если я понадоблюсь вам лично, то вот адрес. — Даниэль порылась в ридикюле и вынула визитную карточку. — Пошлите мне записку. Шевалье будет постоянно держать меня в курсе ваших дел. А тем временем я постараюсь организовать ваш будущий переезд в Дейнсбери.

Чтобы не видеть слез благодарности, готовых хлынуть из глаз мадам Дюкло, Даниэль отвела взгляд. Потом повернулась и решительно пошла к двери. У самого порога она на мгновение задержалась и твердо произнесла:

— Ваши неприятности кончились, мадам.

Проведя всего три минуты в обществе графини Линтон, Баркис почувствовал себя донельзя счастливым. Он сполна получил плату за аренду жилища семейством Дюкло не только за текущий месяц, но и за следующий. Кроме того, ему была выдана значительная сумма за причиненное беспокойство. Баркис обещал найти для мадам Дюкло надежную сиделку, когда понадобится, а про себя решил, что крики и возня карапузов на втором этаже будут все же предпочтительнее новой встречи с этой знатной дамой, обладавшей проницательным взглядом, ледяным голосом и умевшей произносить слова, за которыми таилась угроза.

— Нам следует поторопиться, шевалье, — сказала Даниэль, с тревогой посматривая на небо. Действительно, уже начинало темнеть, и она хотела вернуться домой раньше Линтона, чтобы избежать замечаний мужа по поводу запылившейся одежды и остатков омерзительной грязи на сапогах.

— Ты еще не потерял свой шиллинг, малыш? — ласково спросила Даниэль тощего мальчугана, с облегчением передавшего вожжи шевалье. Тот утвердительно кивнул головкой и тут же почувствовал, как в

его грязную ладошку скользнула еще одна монета. Все было проделано незаметно, чтобы никто из взрослых не заметил и не забрал у малыша его дополнительный заработок.

— Я очень благодарен вам, графиня, за помощь, — тихо произнес шевалье, когда их экипаж пробирался назад по узкой и уже совсем темной улочке. — Надеюсь, что мне больше не придется беспокоить вас по этому поводу.

— Наоборот, шевалье, не стесняйтесь и беспокойте меня в любое время. Для этих людей еще многое предстоит сделать. И я очень не хотела бы оставаться в стороне.

— Но ваш супруг, миледи…

— Он ничего не должен знать об этом. Я полагаюсь на вашу скромность, шевалье.

Даниэль не сомневалась, что в будущем граф запретит ей подобные поездки, если только узнает о сегодняшней. А потому ей хотелось сохранить все в тайне. Сам Джастин честно выполнял обещание, шепотом данное ей во время венчания, и для Даниэль не составляло большого труда соблюдать клятву верности и послушания мужу. Но, узнав о сегодняшнем поступке жены, Линтон, несомненно, потребует безоговорочного подчинения, и ослушайся она, неизвестно, какие последствия это может иметь для их дальнейших отношений.

Д'Эврон молчал, погрузившись в свои не очень приятные мысли. Граф Линтон считался одним из лучших в Англии фехтовальщиков и еще более искусным стрелком из пистолета: ссориться с ним было опасно. Но шевалье гораздо больше беспокоило то, что в данном случае Джастин может счесть для себя унизительным вызывать на дуэль какого-то безродного французского эмигранта и просто отхлещет того плеткой. И никто его за это не осудит…

Когда экипаж остановился у подъезда дома Линтона, было уже почти шесть часов вечера. Молодая графиня явно нервничала. В семь супруги должны были ужинать, а потом ехать смотреть новую пьесу. Джастин, зная любовь жены к театру, старался не пропустить ни одной интересной постановки.

— В следующий раз нам надо будет все получше продумать, — сказала Даниэль, опираясь на руку шевалье и вылезая из экипажа. — И стараться управляться с делами до полудня.

— Вы правы, графиня.

Д'Эврон поднес руку Даниэль к губам и потом долго смотрел ей вслед. Она легко взбежала по каменным ступеням лестницы и дернула за шнурок звонка.

Бедфорд встретил госпожу низким поклоном. Даже если дворецкий и заметил что-то необычное в той спешке, с которой его молодая хозяйка взлетела к себе на второй этаж, этого нельзя было прочесть на его невозмутимом лице.

Даниэль ворвалась к себе в спальню, и навстречу ей сразу бросилась испуганная взволнованным видом хозяйки Молли.

— Скорее, Молли! — еле переводя дыхание, поторапливала девушку Даниэль. — Надо поскорее переодеться. Ой, только не дотрагивайтесь руками до моих сапог. Они все в грязи.

Молли схватила со спинки кровати полотенце и, стащив с его помощью сапоги с ног хозяйки, зажала себе пальцами нос. Спокойно вынести сразу же распространившийся по комнате отвратительный запах было невозможно. Но Даниэль продолжала ее торопить: