Ее деланый смех больше напоминает всхлип. И тут она вдруг добавляет:

— Блин, это так несправедливо! Парни с его работы… Сволочи. Ты знаешь, ведь ни один из сослуживцев даже не поздравил его. Несли всякую чушь типа: «Еще один свалился вниз». И представляешь, у кого-то язык повернулся ляпнуть даже «Ты совершаешь самую ужасную ошибку в своей жизни!» Представляешь, этот козел меня даже не видел — и сказать такое Саю! А когда они узнали, что я работаю пожарным, — ну, это просто стало началом, мать его, конца. «Да, приятель, ты попал. Впрягли тебя в пожарную машину, кореш», — и это еще самое пристойное. Что не помешало им, кстати, притащиться на свадьбу и повеселиться за счет его родителей. А я-то думаю себе, что, мол, не-а, Саймон меня любит, он справится, он не будет слушать этих придурков. Но потом я поговорила с Аннелизой, ну, ты знаешь, вторая женщина у нас в депо, так вот она гуляет исключительно с пожарными, и она сказала, что ни за что не станет путаться ни с кем другим. Я-то думала, с Саем все будет по-другому, он не такой, как все; я думала, он и вправду другой, он восхищается моей работой, он гордится мной. Ну да, он зарабатывает в двадцать раз больше меня, и он кормилец в нашей семье, ну, ты знаешь, когда барабанят себя в грудь и волокут убитого мамонта в пещеру. И я вовсе не унижаю его мужское достоинство, изо всех сил стараюсь не быть ему нянькой; но, знаешь, похоже, у меня не получается, так как он вечно злится на меня. И это длится уже несколько недель. Мы почти не видимся, он все время торчит на работе допоздна или уматывает куда-то со своими приятелями, а потом возвращается домой поддатым. И вообще, он стал таким холодным, так отдалился от меня. А вдруг он загуляет где-то на стороне, а? Я жутко боюсь, что он сделает это нарочно, чтобы проучить меня за то, я даже не знаю за что. Наверное, за то, что согласилась выйти за него, что из-за меня он выглядит рохлей в глазах корешей. Они вроде как презирают его за то, что он перебежал в лагерь неприятеля, а он все это вымещает на мне, и, вполне возможно, уже изменяет. Не поверишь, прошло-то всего два месяца, а я уже роюсь в его чертовых карманах! О господи, Натали, мне так плохо! Прости, что вываливаю все это на тебя, — просто я уже не знаю, что мне делать. Что мне делать, Нэт?

В этот момент она поднимает на меня большие, полные тоски глаза, в которых столько надежды — будто я способна развеять злые чары и сделать так, чтобы все снова стало хорошо.

Как-то раз, — нам тогда было по тринадцать лет, — мы с Бабс чаевничали у них на кухне. Толстый слой шоколадной пасты на белом хлебе, черной и сладкой, как сироп, — сейчас себе такого уже не позволишь. Скорее всего, это был выходной день, так как ее отец сидел за столом вместе с нами. Так или иначе, но мама Бабс тихонько читала себе книжку на диване (моя мама и помыслить не могла о том, чтобы поставить на кухне «мебель для отдыха»), — и вдруг как пукнет! Наш ужас не знал границ. Пукнуть прямо при муже! Да где такое слыхано?! Разве ей не известно, что после такого мужья обычно уходят навсегда?! Моя мама скорее лопнула бы, чем пустила газы в присутствии папы. Представьте себе наше удивление, когда мой отец ушел от нас, а мистер Эдвардс — остался.

В половине второго ночи я распрощалась с Бабс (Саймон так и не нарисовался) и ушла в полном шоке. Тебе кажется, ты все знаешь, а на самом-то деле не знаешь ровным счетом ничего. Битые три часа я занималась психотерапией, что сравнимо с тремя месяцами в чистилище. Да, мне хочется, чтобы Бабс была счастлива, и я готова в лепешку разбиться — лишь бы восстановить ее семейную жизнь. Я знаю, что для меня она сделала бы то же самое. Я сказала Бабс, что первый год — всегда самый трудный (согласно «Миррор»), и что медовые месяцы — один сплошной кошмар, и их вообще нужно запретить законом, так как они никогда не оправдывают ожиданий. Еще я сказала, что Саймон ее обожает, просто он пока не может привыкнуть. И я посоветовала ей, — на всякий пожарный случай, — не пукать налево-направо.

Однако я умолчала о том, что каждый третий брак рано или поздно распадается (согласно «Гардиан»). И изо всех сил сдерживалась, чтобы не пройтись по адресу Саймона. Нужно быть очень и очень осторожной с критикой партнера своей подруги: стоит им помириться — и ты тут же станешь врагом номер один, пытавшимся опорочить любовь всей ее жизни.

И только устроившись в постели, я впервые за весь вечер вспоминаю об Энди. Бабс не хочет, чтобы он знал. («Он же совершенно не умеет скрывать свои эмоции, Нэт. И тут же пойдет и даст Саю в глаз».) Родителей она тоже посвящать не хочет. («Они дали мне двенадцать штук, чтобы помочь нам с новой квартирой. Ну, как я могу так с ними поступить?») От меня пользы тоже мало. Я — Лиз Тейлор брачных наставлений: мое манипулирование мужчинами не идет дальше того, чтобы спрятать от них телевизионный пульт. К кому же еще обратиться за помощью? Тони, Мел, Крис — троица дурачащихся шутов. Но есть еще один человек. Может, к ней?

К Франни?

Честно сказать, если б нужно было назвать человека, подходящего на роль ангела-спасителя, ее имя значилось бы в списке последним. Я всегда считала, что судьба предопределила ей менее святую карьеру. Давайте сравним. Возьмем, к примеру, Джеффри Дамера.[50]В детстве это был милый малыш: светловолосый, ямочки на щечках. И, кстати, вполне приличные родители. А Франни уже при рождении выглядела как Кристофер Уокен.[51]Напористости ее мамы позавидует любой тяжелый танк, а ее отец как-то заявил, что колледж — пустая трата времени: «Все равно, только закончишь, как сразу родишь, и дальше только этим и будешь заниматься». Ну, чем не учебка для будущих психопатов?

И все-таки она старается. Пускай по-своему, в присущей только ей крайне неприятной манере, но она действительно хочет помочь. Несмотря на полное отсутствие поощрений с моей стороны, Франни не прекращает попыток наставить меня на путь истиный. У Франни доброе сердце, хотя, как я подозреваю, по большей части это всего лишь видимость. И она обожает Бабс. Нисколько не сомневаюсь: узнай она про поведение Саймона, тут же откусила бы ему яйца. Именно поэтому я и не хочу рассказывать ей о Саймоне. Ни слова. Притворюсь, что неприятности у меня, и спрошу совета: как мне быть? Она придет в восторг. Не сможет отказаться от такой возможности: снизойти и поучить меня уму-разуму. На этот раз я поставлю Бабс выше моего эгоизма. Я — гений.

На следующий день совершаю сорокаминутную пробежку в спортзале, — чтобы как следует взбодриться и настроиться на нужный лад. Потом возвращаюсь домой и посылаю сообщение на пейджер Франни.

Энди нигде не видно. Когда раздается телефонный звонок, я буквально падаю на аппарат.

— Алло?