Еще бы. Над своим уютным гнездышком они квохтали долгие годы – с того момента, как Джереми начал получать приличные деньги, а карьера Джил сдвинулась с мертвой точки. Продажа дома станет большим потрясением для обоих. Боже, неужели и дом, и вся их шикарная мебель, и все тщательно подобранные украшения – все пойдет с молотка? Жуть. У меня, конечно, отличная квартирка, и мне бы не хотелось продавать ее, но это всего лишь холостяцкая берлога, а не заботливо унавоженная норка, в которой все продумано до мельчайших деталей. Этот дом – олицетворение долгой и счастливой совместной жизни, и, потеряв его, Джил и Джереми лишатся всего, останутся у разбитого корыта, вернутся назад на десяток лет, словно за все эти годы они так ничего и не достигли. Сердце мое обливалось кровью.

– Знаешь, Джулс, – Джил вонзила в мою руку ногти, – прости меня. Я так хотела попросить у тебя прощения. Скажи, сможешь ли ты меня простить?

– Ой, брось ты! Я не должна была оставлять этого глупого сообщения. Где была моя голова? Ты из-за меня так влипла!

Джил с недоумением посмотрела на меня:

– Какое сообщение? Ах да. Это был кошмар. Просто жуть была, когда Джереми все узнал.

– Я же сказала – прости, – угрюмо пробубнила я.

– Я ужасно на тебя разозлилась. Впрочем, сейчас это уже не имеет значения.

И она снова принялась всхлипывать.

– Так в чем ты собиралась покаяться перед Джулс? – встряла Мэл. – Я-то подумала, речь шла об этом сраном сообщении! Она так и завелась, повторяя, как ей жаль! – И Мэл озадаченно уставилась на меня.

– Я хотела извиниться, что не поддержала тебя, когда ты порвала с Бартом, – выговорила Джил сквозь потоки слез. – Я не помогала тебе, а только твердила, что все это к лучшему. Но тогда я не знала, как гнусно на душе, когда разрываешь отношения с любимым человеком, даже если это и впрямь к лучшему… Я люблю Джереми, я по правде его люблю, хотя Филипа я тоже люблю… Я никогда ни с кем до сих пор не рвала, разве что в колледже, но тогда я была такой соплячкой, что все забыла… Прости меня, прости…

– Что ушло, то прошло, – ответила я, сжимая ее руку.

Я была тронута. Помнится, сочувствие Джил и впрямь напоминало что-то вроде «я, конечно, понимаю, это тяжело, но все к лучшему, он же просаживал в казино твои деньги, а теперь ты можешь спокойно обратить внимание на какого-нибудь симпатичного положительного мужчину наподобие моего Джереми». И пусть прошло много времени, все равно было приятно услышать ее признание в собственной неправоте. Надо иметь храбрость, чтобы сказать об этом. Это означает, что я все-таки ей дорога.

Но Джил уже перескочила на другое:

– А что, если я скажу Филипу?.. Или напишу ему и объясню, как сложно мне сейчас, как я его люблю и что это очень нелегко – взять и разрушить брак… Или просто написать, что я хочу быть с ним на все сто процентов?.. Филип всегда жаловался, что…

Мы с Мэл переглянулись.

– Как же так, Джил? – осторожно начала я. – Мэл сказала, что Филип не хотел долговременных отношений…

– Но это неправда! Он же умолял меня переехать к нему, когда я еще была с Джереми!

– Да он объявил, что не хочет с тобой цацкаться, потому что у него и так полная херня на работе, – свирепо сказала Мэл.

Из Джил словно весь воздух выпустили, она вдруг до жути напомнила мне спущенную шину.

– Я знаю… Но он и правда был страшно занят, в его агентстве большие перемены, и на него давят…

Всему свое время. Можно подвести женщину к воде, но нельзя заставить ее вылакать все до капли, то есть малоприятную правду о ее бывшем, – по крайней мере, до поры до времени.

Вода. А вот это я могу для нее сделать. Я встала и пошла в кухню, чтобы намочить полотенце. Вернувшись, промокнула влажной тканью заплаканные глаза и горящие щеки Джил. Она покорно подчинилась, как только что накормленный младенец. Макияж уплыл с потоками слез еще много часов назад, и сейчас я лицезрела ее физиономию такой, какой она бывала только по утрам (я иногда оставалась у них с Джереми на ночлег). Из-за распухших век и глаз, погруженных в два красных мешочка, лицо Джил напоминало рыльце печального розового поросенка. Очень трогательно. Я крепко обняла ее.

– Я так устала, – выдохнула она в мое плечо. – Я так устала, Джулс. Я бы проспала сутки напролет.

– Без вопросов, – ответила я. – Можешь лечь на кровать. Я пока посижу, поболтаю с Мэл немножко, а затем подремлю на диване. Дай я только поменяю простыни.

Естественно, Джил пришлось уламывать добрых десять минут, так как она слишком хорошо воспитана, даже силой волочить в спальню и махать перед ее носом ночнушкой – только тогда она уступила. Когда Джил устроилась, я подоткнула одеяло и дала ей гомеопатическое снотворное. Она уснула раньше, чем я выключила свет.

– Ну, что скажешь? – спросила я, вернувшись в гостиную.

Я тоже была вымотана: Джил высосала остатки моей энергии. И тем не менее требовалось срочно все обсудить.

– По поводу? – Мэл закурила.

И хотя обычно я вовсе не против сигаретного дыма, сейчас почему-то зашлась в судорожном кашле, – наверное, из-за проклятого гриппа. Мэл не обратила на это ни малейшего внимания.

– Я про Филипа. Как думаешь, это истерика или все в самом деле кончено?

– Кончено, разумеется. На сто процентов кончено, как сказал бы Филип, – добавила Мэл не без сарказма. – Разве можно трахать замужнюю женщину и приставать к ней, чтобы она послала куда подальше своего благоверного, а через пару недель заявить: все, хана. Думаю, он просто издевался над ней. Тащился от того, что разбил прочный брак, а последствия ему по барабану. Ублюдок.

– Мне казалось, что он правда запал на Джил, – заметила я. – Ты просто не видела их вместе. Думаю, она и впрямь ему нравилась, но он приревновал ее, потому что она никак не могла забыть про Джереми и с головой окунуться в новую любовь. По-моему, все дело в ревности.

– Какая разница? – Мэл пожала плечами. – Нет, я вполне понимаю эту хрень с ревностью, но он мог бы взять себя в руки. Он ведь должен был очуметь от счастья, что Джил теперь вся его, да он имя свое должен был забыть от радости, так ни черта подобного!

Я вздохнула.

– Хочешь сказать ей об этом?

– Как ни крути, а этот парень – скотина, – вынесла вердикт Мэл. – Урод! Я с удовольствием открутила бы ему яйца.

– Джил тогда тебе голову открутила бы, – мрачно сказала я. – Вспомни, именно из-за них она все и устроила – Филип предоставил свои яйца в полное ее распоряжение.

– А Джереми, выходит, нет? Не знала, что тут собака зарыта.

– Я тоже не знаю наверняка. Не мог, не хотел… нет, в общем, судя по репликам Джил, скорее не хотел, чем не мог.

– Вот что меня всегда изумляло, – произнесла Мэл с чувством, – так это то, что некоторые отказываются трахаться, хотя у них есть все возможности. По-моему, самое большое извращение всех времен.