— Что ты задумал?

— Я задумал сделать свою последнюю операцию в жизни. Я много раз оперировал, но это будет самая уникальная операция, какой, наверное, не делал никто и никогда! Лекарь умирает счастливым… Ха-ха-ха! Эту операцию опишут в учебниках по медицине, ха-ха!

Потом он уже серьезно и устало сказал, обращаясь к своим друзьям:

— Еще немного, и я не смогу этого сделать. Вернее — не захочу…

Говоря это, Лекарь упал на колени и согнулся, уткнувшись лбом в прутья решетки. Сжав стрелу обеими руками, он занес ее над своей шеей и стал медленно вводить в надрез, сделанный ленточниками при его «осчастливливании», а затем в канал, по которому полз червь, приближаясь к его мозгу. Ленточники-охранники поняли, что задумал уновец, и теперь пытались влезть на клетку. Но сноровка у них была не та, что у спецназовца.

Терпеть боль тяжело. Но в десятки раз тяжелее терпеть боль, которую причиняешь себе сам. Скрипели стиснутые зубы, дрожали мышцы лица, на лбу выступил пот, стекавшая по шее кровь капала на одежду Радиста, лежащего как раз под Лекарем. А тот, дойдя до точки, в которой мог находиться червь, с усилием несколько раз провернул стрелу. Потом он прошептал: «Кажется все!» и упал на бок. Стрела по-прежнему торчала в его шее. Лекарь был мертв.

В это время подоспел Миша. Он тут же устроил новую казнь свежих охранников и продолжил свои наставления Радисту:

— Помни, Игорь! Хозяева — совершенны, носители — дерьмо. Но тебе надо будет научиться переступать через себя, через свою любовь к Хозяевам для пользы всей популяции. Тяжка моя ноша, но крепка решительность. Я не отступлю и готов перебить никчемных придурков, чтобы осуществить высокую цель. Не принеся в жертву некоторых Хозяев, мы не сможем победить.

Вскоре Радиста подняли и опять привязали к тележке. Тележку поместили в другую клетку, которую установили на велодрезине. Такие чрезвычайные меры, видимо, были вызваны недавними событиями. В этой же клетке оказался и Расанов. Четыре ленточника медленно крутили педали. Спереди и сзади шла многочисленная охрана. Миша занял специально оборудованное место на помосте дрезины рядом с клеткой. Теперь Миша не отходил от Радиста — он его уже никому не доверял. Всю дорогу, не обращая внимания на огрызания и оскорбления пленника, носитель Третьего Прародителя знакомил его с особенностями жизни ленточников, секретами выживания и размножения их популяции. Он делился опытом, готовя Радиста к осчастливливанию и предстоящему походу на Москву.

* * *

Все станции ленточников, или, как их называли сами «благородные», «гнезда», выглядели приблизительно одинаково: унылыми, убогими и грязными. Население было доходяжным, но многочисленным. Ленточникам не важно было состояние носителя, лишь бы он не протянул ноги. Главным считалось количество членов общины — в увеличении числа носителей, а значит, их хозяев, они видели смысл своего существования. Радист смотрел на все это с печалью и безнадежностью. Справиться с таким количеством одержимых не под силу ни партизанам, ни Центру, ни Америке.

В каждом гнезде были «питомники». Для них отбирались наиболее сильные и здоровые женщины, работой которых было рожать и растить новых носителей. Для оплодотворения тоже брали самых здоровых и крепких мужчин. Подрастающим младенцам тут же вживляли червей, а женщины, пережившие роды, в счастливом слабоумии беременели снова.

Были у ленточников и свои школы, однако в большинстве случаев паразитирующие черви значительно снижали возможность восприятия новых знаний у детей. Во время трехмесячного начального обучения отбирали наиболее толковых, каковых были единицы, и учили дальше — в «гнезде» Академии Наук. Остальные шли в войска, рабочими или в питомники.

Станция Академия Наук была своеобразным научным центром ленточников. Здесь находилась шарашка — тюрьма, лаборатория и университет по совместительству для нескольких десятков неосчастливленных ученых. В их число входили специалисты, оставшиеся со времен захвата Независимых Станций Востока и плененные во время набегов на Америку, территории партизан и диггеров. Они должны были обучать ленточников и делать из них будущих специалистов. Миша серьезно озаботился передачей своему преемнику знаний и решил посвятить его во все тонкости и хитрости созданной ленточниками системы.

По команде носителя Третьего Прародителя, тележку с Радистом покатили на своеобразную экскурсию в Академию Наук. Первым делом Миша показал ему учебный класс. Перед ними предстала довольно странная картина. В комнате стояла освещенная клетка. В ней находилась уже немолодая женщина в потрепанном, местами изорванном платье и рассказывала что-то о возделывании почв. Десять юных ленточников, видимо будущие агрономы, с обычными придурковатыми лицами, погруженные в себя, рассеянно смотрели на клетку. Учительница силилась протолкнуть в их затуманенные головы свои знания, но учеников, похоже, не интересовало ничто, кроме ее шеи. Судя по всему, клетка служила мерой предосторожности: с одной стороны, чтобы учительница не сбежала, с другой, чтобы ученики не поддались искушению ее осчастливить. Увидев Радиста и поняв по тележке, что он пока не посвящен, женщина машинально пригладила волосы и как-то выпрямилась.

Миша комментировал:

— Сейчас у нас мало учителей. Мы сделали ошибку: во времена захвата Независимых Станций были непредусмотрительны и осчастливили практически всех. А потом оказалось, что нам нужны ученые и учителя, мозг которых не погружен в блаженное созерцание и может отвлечься на земные проблемы. В ближайшем будущем мы пополним наш интеллектуальный капитал специалистами Америки и Партизанских Лагерей, а также учеными Центра. Там возможности для создания шарашек еще больше — не гнушайся ими. Пока они нам нужны.

Покидая «класс», Радист встретился глазами с учительницей. В ее взгляде читались сочувствие и тоска обреченности.

Затем они проследовали в лабораторию, где работал один неосчастливленный старик-биолог и две тетки-ленточницы, скорее выполнявшие роль лаборанток. В помещении стояли клетки с собаками, котами, поросятами и еще какими-то мутировавшими животными. Здесь проводились опыты по осчастливливанию зверей. Вот и сейчас биолог ковырялся в шее поросенка, лежащего со связанными ногами, визжавшего, дергавшегося и удерживаемого «ассистентками». Миша продолжал:

— Если мы научимся осчастливливать животных, это будет огромный скачок в расширении популяции. Пока мы еще в начале исследований. Бедные Хозяева в большинстве случаев погибают. Бездарные эксперименты обходятся нам слишком дорого! — он сердито взглянул на старичка. — Некоторые Хозяева приживаются, но нам не удается наладить контакт с животным-носителем, содержащим в себе Хозяина. И такое животное не способно самостоятельно осчастливить своих сородичей или людей… Верю, что в будущем мы решим этот вопрос, и связываю свои надежды с учеными из Центра, которых в конце концов все равно приведем в наши лаборатории. А может быть, через Москву это удастся сделать еще быстрее. — Глаза Миши мечтательно засветились. — Пока же приходится терпеть такие вот низкоквалифицированные кадры, — он кивнул в сторону пожилого биолога. Тот поднял голову, виновато посмотрел на Радиста и опустил глаза. Одна из ассистенток тут же ткнула его кулаком: мол, не отвлекайся. Ученый послушно наклонился над телом свиньи.