— То есть, теперь ты ищешь им оправдания? — хмыкнул я.

Мама покачала головой.

— Ничего не ищу. Мама предложила встретиться через неделю. Они с отцом вернутся из отпуска и хотят пообщаться с нами. И с тобой, и со мной. Ты сможешь составить мне компанию? Я одна не смогу. Боюсь страшно, — призналась мама, а у самой глаза от предвкушения горели.

Теперь придется её разочаровать. Или не стоит? Она в таком хорошем настроении. Жалко её расстраивать.

— Ладно. Давай съездим вместе. А когда?

Она аж на стуле подпрыгнула от радости. Ладно хоть не закружилась и не захлопала, а то она могла.

— Примерно через неделю, они позднее скажут точно. Спасибо тебе большое, что поедешь со мной. Я очень рада!

— Мам, ты сегодня никого не ждёшь? — спросил я.

Клонило в сон и надо было воспользоваться шансом поспать, пока хмель не выветрился из организма.

— Нет, конечно. Я никого сюда не вожу. Ещё не хватало, чтобы кто-то потом сюда приходил, под дверями стоял. Мне этого добра не надо. А ты к чему спросил?

— Я здесь переночевать хочу, в гостиной. Ты не против?

Мама чуть кружку не выронила, настолько неожиданно это прозвучало.

— Оставайся, я постелю тебе на диване. У тебя всё нормально? Или случилось что? — спросила она, быстро взяв себя в руки.

— Всё хорошо. Просто хочу побыть здесь.

— Конечно. Сейчас все принесу. Ты пирог пока ешь, чай пей. Я пока всё сделаю. И полотенце дам.

Она ушла, а я крикнул вдогонку:

— Спасибо.

Вскоре я быстро принял душ и отправился спать. Не хотелось думать ни о чем. Но сердце тосковало по Лизе, рвалось к ней. В ушах звенел голос Мишки. Я уже скучал.

Выключил свет, лег под одеяло. Мысли упрямо роились в голове. Вдруг в дверь комнаты постучали.

— Можно? — услышал голос мамы.

— Заходи.

Она прошла в комнату, но свет не включила. Забралась в кресло, что стояло рядом с диваном, за моей головой.

— Не помню, чтобы ты хоть раз раньше выпивал при мне. Точно ничего не случилось?

Надо же, заметила. А мне казалось, что я неплохо маскируюсь.

— Точно. Просто настроение не очень. Но скоро все пройдет. Кстати, мы с Лизой поженились. И теперь я официально отец её ребенка. Мишутки. Хороший мальчишка, мы с ним подружились даже.

— Вот это новости. Давно вы так? Хоть бы в гости приехали.

Алкоголь развязал язык. Но, может и не он, а ожидание неизбежного. Сон пока не шёл и захотелось поговорить.

— Ты особо не интересовалась моей жизнью, а я не навязывался тебе. Расписались совсем недавно, без торжества.

— Понятно, — ответила она грустно.

Я думал, разговор закончился, не успев начаться. Но после длинной паузы она продолжила.

— Зря ты думаешь, что мне не интересно, что происходит у тебя. Мне неловко лезть к тебе. Ты всегда был таким самостоятельным, отстранённым, серьезным. Никогда не знала, как к тебе подступиться. Казалось, сделаю что-то иначе, чем обычно, и ты меня, наконец, вышвырнешь. Матерью-то я оказалась никудышной. Понимала это, но ничего не меняла, хоть и хотела. Но чем дальше, тем всё хуже. Я не ожидала, что ты вернёшься за мной. Заберёшь сюда. Я не заслужила такого сына.

— Мне не хватало твоего участия, — признался я. — Но я рад, что этот момент прояснился.

Не знаю, почему, но мне стало как-то легче. Отношение родителей всегда оставляет отпечаток, и он может быть совершенно разным. Мне всегда не хватало матери, ее любви. Не было безусловной любви, которую приписывают матерям. Не было и любви от достижений, которую приписывают отцам. Почти всегда на их месте ощущалась пустота. А эти ее слова… Да, даже родительская любовь и забота бывает слишком разной и порой почти неразличимой.

— Прости, Максим. Мне жаль упущенного времени. Наверное, если бы не звонок матери, я бы не смогла тебе этого сказать.

— Главное, что сказала. Я люблю тебя, мам, — сказал я то, что не говорил со времён начальной школы.

— И я тебя люблю, Макс, — дрожащим голосом произнесла она и всхлипнула.

Мне стало спокойно, дрёма невесомым туманом заволакивала сознание. Я лежал, как дурак, и улыбался. А мама гладила меня по голове. Ласково, по-матерински особенно. И плакала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Макс

0 дней

Я вышел из квартиры матери ранним утром. Она ещё спала, когда я собирался, и выбежала в коридор, когда я выходил в подъезд. Я молча закрыл за собой дверь. Звук моих шагов, движение кабинки в шахте лифта — отражались эхом от стен. Сегодня всё случится.

Звонкие птичьи голоса были пронизаны тревогой. Чёрное короткое пальто распахнулось от резкого порыва ветра. Начинался дождь. Я врал себе, что не пытаюсь надышаться. И что дикий стук сердца — до боли в груди — не от отчаяния и страха, а от пробежки по лестнице. И вообще, всему виной похмелье.

Интересно, у меня в запасе пара часов или половина суток? Я бесконечно хотел оттянуть этот момент, и в то же время желал, чтобы всё уже закончилось. Ожидание измотало, особенно в последнюю неделю. В конце я уже не мог нормально мыслить. Лиза переживала, всё замечала, расспрашивала. Но я так и не сказал. Не смог. Достаточно того, что обо всём известно отцу.

Телефон держал рядом. Почему-то склонялся к тому, что мне позвонят и скажут, куда подъехать. Либо приедут сами. Я догадался, что второй вариант оказался верным, когда через минуты три после выхода из двора, рядом со мной остановился тонированный автомобиль.

— Максим Ветров? — спросили из окна, стекло в котором немного опустилось вниз.

— Да, — ответил я.

Будто они не знали. Следили же за каждым шагом, наблюдали. Как и тогда, месяц назад, когда Григорьев соизволил лично приехать к дому моей бывшей девушки, чтобы любезно пригласить в машину для разговора. Все мышцы напряглись и загудели от острого желания сбежать. Инстинкт самосохранения был активирован, но я его подавлял. Побег мне не поможет.