Осторожно обогнув барак, Янка огляделась по сторонам. Ни души. Только какие-то цикады неугомонно пели в высокой сухой траве. Жаркий ветерок встрепенул ее волосы, которые от постоянного потения, прядями слиплись на затылке. Коже стало чуть прохладней.

Двинувшись в сторону особняка, Янка издали разглядела фигуру Грега, стоящего на краю поля, и нескольких охранников.

Грег уже был в курсе всего. Когда склад займется пламенем, начальник стражи вовремя (но не слишком рано) заметит огонь и не даст ему сильно испортить строение и урожай, за что заслужит похвалу от Халка, после чего раскроет того, кто именно совершил поджег — этой стервой, конечно, окажется Шерин — после чего Грег будет вообще на хорошем счету у хозяина. Не это ли было давней мечтой старого служаки? Так что все путем, и каждый получит свое — Янка комнату, Грег повышение, Кончита надежду, урожай спасение, а Шерин по заслугам. Ну, чем, скажите, она — Янка — не добродетельница? Еще получше других творить добро умеет! И совсем немного уже осталось. Совсем недолго ждать.

Янка еще раз, прищурившись, посмотрела на солнце. Скоро ужин. Нужно поторапливаться. Время — деньги. Ну, путь, не деньги, а баллы. А баллы — это то, что нужно. Они и есть свобода.

Этот день не задался с самого начала. Утро я еще кое-как просидела над переводами, но к обеду сдалась — голова отказывалась воспринимать чужеземные слова, мысли то и дело возвращались ко вчерашней ссоре с Халком и стычке с охранниками ранее, отчего настроение то и дело понижалось. Я чувствовала себя усталой и разбитой, но обязанности не ждали, поэтому в обед пришлось, как положено, катить телегу с едой на каменоломню. Было отчаянно сухо и жарко, казалось, еще немного и затрещит сам воздух- так мало в нем было влаги, если вообще была хоть какая-то.

После каменоломни я никак не могла заставить себя снова сесть за перевод — в комнате было душно даже с открытыми настежь дверями, а посему я не нашла ничего лучше, как отправится в спасительную тень маленькой кухоньки, где хоть и плохо, но все же исправно гнал прохладный воздух старенький кондиционер.

Табита, с помощью еще нескольких посудомоек, занималась отдраиванием чанов и баков, которые после обеда грязной алюминиевой армадой громоздились в огромных раковинах, больше похожих на стальные ванны. Она лишь изредка заходила в комнатушку, где я, без особого аппетита обедала.

— Что, нет сегодня настроения? — Спросила она, входя в кухню, чтобы заменить вымокший насквозь передник.

Я промолчала.

— Я слышала про вчерашнее. Что тут скажешь? У тебя по лицу все видно. — Чернокожая женщина печально покачала головой, глядя на мою щеку.

— Угу. Я еще и с Халком поругалась.

— Да что ты?

— Да. Пришла к нему и все высказала.

Табита как-то странно на меня посмотрела.

— Помогло? — Она отложила передник и принялась наливать себе чай.

— Да нет, не особенно. Только еще хуже стало.

— Нелегко. Нелегко здесь…. — Снова кивнула Табита и, как мне показалось, на некоторое время ушла в свои мысли. Затем, будто вспомнила про меня и добавила. — Жарко сегодня очень. Просто ад какой-то. От такого солнца того и гляди что-нибудь запалится.

— Всякое может быть. — Тускло ответила я, параллельно размышляя о том, чем именно мне заняться после обеда. Голова норовила не на шутку разболеться, виски, то ли от вчерашнего удара, то ли от духоты, пульсировали с самого утра…. Табита была права, сегодня было действительно жарко.

— Пойду я, наверное, прилягу. Что-то нехорошо мне. — Я осторожно, чтобы не задеть опухшую щеку, устало потерла лицо ладонями.

— Голова?

— Угу.

— Да уж, будет с такого.

Табита, не забывая тихо крыть матами Грега на чем свет стоит, тут же принялась шебуршить в каких-то ящичках.

— Вот, возьми. Не придется в изолятор идти, все равно у старого хрыча ничего не допросишься.

Я взяла протянутую мне таблетку и тут же сунула ее в рот, запив глотком воды из-под крана.

— Спасибо.

— Отдыхай. Все равно сегодня ничего срочного нет. А тебе вообще сам Бог велел целый день лежать, не вставая.

— Хорошо бы….

— Вот и делай. Все, марш отсюда! Я приберу посуду.

Я покорно поднялась из-за стола и поплелась прочь из кухни.

Интересно, были ли такие, кто мог спокойно спать в такой духоте при температуре в плюс сорок? Или я стану первой, если очень постараюсь? Все, как всегда приходилось проверять на своей шкуре. Однако выбора не было. Голова и вправду начала раскалываться не на шутку. Оставалось лишь надеяться, что таблетка Табиты обладала еще и снотворным эффектом и что меня никто не побеспокоит в течение следующих нескольких часов. Потому что я в буквальном смысле валилась с ног.

Придя в комнату, я, не раздеваясь, упала на кровать, закрыла глаза и почти сразу же отключилась. Не знаю, сколько я проспала, но когда проснулась, через комнату ровными полосами протянулись лучи закатного солнца. Голова теперь болела не так сильно, и воздух стал прохладнее.

Не открывая глаз, я лежала и слушала звуки, которые доносились через открытую дверь с улицы. Чьи-то далекие голоса, звон посуды с кухни, где готовили ужин, едва уловимый шелест в кронах деревьев. Мысли текли вяло и рассеянно. Я смотрела на потрескавшийся потолок, который солнце на короткое время окрасило в коричневато-золотистые тона.

Стоило ли сегодня снова садиться за перевод? Или, может, попробовать почитать ту единственную книгу, которую я как-то прикупила в одну из поездок в Тали, и позволить себе еще отдохнуть? Я лениво перевела взгляд с одной трещины на другую.

Нужно было выкроить время, и сходить помыться. Постирать кое-какую одежду тоже не мешало бы. Лениво вытянувшись, я откинула руки назад и зажмурилась. Все-таки хорошо было поспать лишние пару часов днем. Может, сделать это обычной практикой? Было бы очень даже ничего!

Перевернувшись на бок, я подпихнула ладонь под подушку, чтобы поудобнее устроить на ней чувствительную щеку. В поле зрения попал стол с лежащей на нем тетрадью для записей и раскрытым на середине словарем. Может, все-таки попробовать попереводить?

Я никак не могла сосредоточиться: мысли все время что-то неуловимо отвлекало, будто тихий сигнал тревоги звучал в голове. В чем дело? Что не так? Я нахмурилась и несколько секунд полежала неподвижно. Откуда у меня взялось это ощущение, что что-то не так?

Не успела я подумать об этом, как тут же точно поняла откуда — под подушкой было пусто. Мои пальцы ничего не ощущали. Все это время там лежал мешочек с самоцветами, подаренными мне на каменоломне — я настолько привыкла к ним, что едва ли ощущала их рукой, когда случалось натыкаться на них во время сна. А теперь там было пусто. Мешочек пропал.

Я судорожно пошарила рукой, надеясь на то, что просто сдвинула его в сторону и не заметила. Но кожи касалась только прохладная хлопковая ткань. Ничего. Я быстро приподнялась и откинула подушку к стене. Так и есть. Пусто. Сердце гулко стукнуло.