Гурин развернул коня, готовый мчаться назад. Лошадь задела нескольких горожан, те отскочили, исторгая проклятия. Хотя Гурина поглотило происходящее сзади, он придержал коня, как только странный шум со стороны ворот достиг его слуха. Происходило все стремительно, но Гурин осознал: выстрел лишь один, больше не было летящих стрел, хотя талхи отличались нереальной скоростью стрельбы из арбалета. Наверняка это обманный укус, призванный ослабить внимание, направить на ложный след. Стоило признать, отчасти это удалось.

Гурин убедился в этом, когда обернулся.

На стену взбегал человек. Он не имел отношения к воинам коменданта. Как и к горожанам. Это был талх, Гурин сразу понял, кого видит. Лишь талхи бегают так быстро, двигаясь столь гибко. Пока в кавалькаде возникло замешательство, талхи приступили к открытой борьбе.

Талх с легкостью расправился с воином, оказавшимся на стене. И… воспользовался им как щитом! К нему по стене мчался другой воин, но Гурин не сомневался – участь того предрешена.

Разворачивая коня, Гурин видел, как талх выпустил стрелу и в одного из гвардейцев, охранявших повозку. Выпустил вторую и лишь после этого обернулся к воину, бежавшему по стене. Талх убил его так же, как и первого воина – метнул кинжал. Снова повернулся к воротам. Некоторые из воинов внизу опомнились, бросились вверх по ступенькам. Талх воспользовался арбалетом в третий раз и швырнул меч, принадлежавший воину, ставшему щитом. Швырнул в тех, кто взбегал по ступенькам. Бросок оказался силен. Тот, кто принял на себя удар, не удержал равновесие, полетел назад и сбил поднимавшихся следом двух воинов. Талх же продолжил стрелять из арбалета. Ему уже отвечали. Гвардейцы выхватили арбалеты, но их выстрелы если и получались точными, вонзались в тело воина-щита.

Гурин подумал, что один талх на стене – не проблема… когда его оглушил вопль. Две тени метнулись к всадникам, размахивая мечами. Засвистели стрелы, в возникшем аду казалось, что гвардейцев окутала туча стрел.

Вместе с этим воплем закричали горожане. Вроде цепной реакции, замешанной на инстинктах и, прежде всего, на страхе. Будто злое эхо явило себя миру. Казалось, в дело вступили целые полчища талхов.

Никто в отдельности уже не руководил своими поступками. Некоторые, хотя и подавляющее меньшинство, поняли, что лучше уйти, по крайней мере, отпрянуть от всадников, чтобы, не приведи Небо, не угодить в беду. Подобное оказалось выше их сил. Толпа превратилась в нечто однородное, действующее по собственным мотивам. Она хлынула к всадникам, увлекаемая инерцией их движения. Закричали женщины, заплакали дети. Многие, не удержавшись на ногах, падали на землю, их вопли не останавливали тех, кто наваливался со спины. В возникшей давке за одну минуту погибли десятки человек. И никто этого не заметил.

Два талха с двух сторон вонзились в ряды гвардейцев, образовалась еще большая скученность, колонна воинов нарушилась, некоторые попали в сети паники. Повозка двигалась дальше, но те воины из заграждения, что уступали дорогу, замерли, не зная, завершать ли начатое.

Несколько гвардейцев пали под ударами талхов. Другие отбивались, не замечая, что из толпы по ним ведется арбалетный огонь. Повозка удалялась. Гурин, готовый рвануться вперед с приказом открыть ворота, сдержал порыв – воин с мальчиком оказался сзади. К счастью, повезло с Талем – он не дрогнул и закричал:

– Поднимайте! Поднимайте!

Одного из талхов, который атаковал слева, уничтожили. Гвардеец, сделавший это, упал с лошади с арбалетной стрелой в груди. Гурин увидел это и понял, что ликвидировать арбалетчиков немыслимо. Они невидимы в толпе. Они вездесущи, как дети вепря.

Ворота приподнялись. По толпе прошел стон. Она подалась вперед с еще большим рвением. Количество задавленных возросло. В этом был некий плюс для гвардейцев. Те из талхов, что вели огонь из толпы, поубавили свой пыл. Стрелять из арбалета, когда тебя давят люди, навалившиеся сзади, и стрелять точно – нереально даже для талха. Людская лавина приникла к воинам заграждения. Те попятились, неуверенные, нужно ли убивать горожан. Повозка пошла к выходу. Гурин с гвардейцами, окружавшими воина с мальчиком, почти нагнали повозку. Рядом с ней не было талхов – те, что атаковали, были убиты. Это не значило, что их атака иссякла. Они остались где-то в толпе, жадно рвущейся к выходу.

Стрелы по-прежнему вылетали из людского месива, часть из них поражала гвардейцев.

Прежде чем оказаться под аркой ворот, Гурин взглянул вверх. Талх на стене был уже мертв. Рядом суетились пятеро стражников. Повозка оказалась снаружи, вместе с ней выскочили и гвардейцы, охранявшие воина с мальчиком. Ворота не опускались, стражник в будке медлил – то ли не контролировал ситуацию из-за плохой видимости, то ли опасался сделать что-то без приказа. Гурин не стал отвлекаться. Ему нужно видеть воина с мальчиком.

Промедление не обошлось без последствий. Строй заграждения, нарушенный из-за движения гвардейцев, стал пропускать горожан. Наверное, не без помощи талхов, орудовавших в толпе кинжалами. Они проделали бреши в заграждении, куда и устремились особо настырные горожане. Об этом свидетельствовали крики воинов, лязг металла, предсмертные вопли. Вместе с гвардейцами за стены города выскочили не менее двух десятков человек.

Гурин услышал крик Таля:

– Опускай!

Ворота сотрясли землю, перекрыв выход и похоронив под собой пятерых неудачников…

Занл первым услышал шум, возвестивший, что за городскими стенами началась стычка.

Снаружи скопилось немало народу, частью сами жители Антонии, частью люди, прибывшие под стены города по каким-то делам. Всю ночь они жгли костры и вели разговоры, казалось, не имевшие ни начала, ни конца – о том, когда же откроют ворота. Спали неспокойно. Те, кто был с маленькими детьми, вообще не ложились – младенцы беспрерывно плакали.

Занл, оказавшийся вне Антонии сразу после полуночи, отыскал талха (связной Гел), который находился снаружи, и позволил ему – а после себе – поспать. Не воспользоваться возможностью восстановить силы, было бы неразумно.

На следующий день Занл устроился в пустынном месте, между Западными и Восточными воротами, ожидая сигнала. Старх выпустит из арбалета стрелу, и, если на ней окажется красный клочок материи, гвардейцы покидают город через Западные ворота. Стрела без этого знака направит Занла к Восточным воротам.

Занл отправил Гела к Западным воротам.

– Если я ошибся, – сказал Занл. – Сам виноват, что лишаю себя помощи.

Время перевалило за полдень, когда в полудреме (которая не мешала подмечать все детали происходящего) Занл заметил стрелу с красным лоскутком. Стрела еще не вонзилась в землю, а талх вскочил на лошадь и понесся к Западным воротам. Люди не знали, что сейчас произойдет. Устав ждать, большинство из них просто сидели, глядя в никуда, обедали или дремали.