Узнав о фантастической добыче, захваченной бароном в Картахене, власти города устроили ему сердечную встречу. Под охраной офицеров и солдат на берег были выгружены сундуки, набитые золотыми и серебряными слитками, ящики с пиастрами, коллекция изумрудов, весившая 1947 марок (1 марка равнялась восьми уйциям, а 1 унция равнялась примерно 27,3 грамма), шкатулка с 71 аметистом и ящик, полный священных католических реликвий, сделанных из золота и серебра. Кроме этих и других сокровищ с борта кораблей сняли 82 трофейные пушки и 32 колокола.

Когда подвели итоги экспедиции, оказалось, что общий ущерб, нанесенный Картахене, составил более 46 млн песо. Из них 20 млн досталось победителям в виде сокровищ и товаров; пушки, оружие, боеприпасы, снаряжение и рабы оценивались примерно в 3 млн песо; ущерб, нанесенный городу, порту, кораблям и фортификационным сооружениям, равнялся 23 млн песо.

Наибольшие доходы картахенская экспедиция принесла Людовику XIV (пятая часть добычи, или 4 млн песо), а также дельцам, финансировавшим это предприятие (только в золотых и серебряных слитках — 7 646 948 франков). Восхищенный столь сказочными результатами, король решил разыграть роль благочестивого католика: по его указанию из добычи было изъято все церковное серебро и после заключения Рисвикского мира отправлено на Сен-Доменг с предписанием вернуть его испанцам.

Вскоре из Вест-Индии во Францию прибыл Донон де Галифе; он передал правительству жалобу Дюкасса и его людей по поводу несправедливого раздела добычи, взятой в Картахене. Галифе повезло: король поддержал колонистов Сен-Доменга в их споре с бароном и выделил флибустьерам и колонистам, участвовавшим в экспедиции, премию в размере 400 тыс. ливров (Шарлевуа называет иную цифру — 1 млн 400 тыс. ливров). Впрочем, из-за нечестности королевских чиновников и офицеров те, кому предназначалась эта сумма, смогли получить лишь незначительную ее часть. Дюкасс вложил причитавшуюся ему долю добычи в расширение плантационного хозяйства и тем самым значительно упрочил материальное положение своей семьи. Что касается флибустьеров, то они, разочарованные предшествующими событиями, отказались иметь с Дюкассом какие-либо дела и стали толпами покидать остров.

В истории флибустьерской эпопеи обращает на себя внимание тот факт, что многие свои операции они осуществляли вдали от морского побережья, иногда вторгаясь в глубь провинций на десятки километров. При этом пиратам приходилось изобретать всевозможные уловки, которые должны были обеспечить им не только скрытное приближение к объектам нападения, но и безопасные пути отступления к оставленным у побережья кораблям.

В 1659 году флибустьеры и охотники Тортуги совершили дерзкий поход на Сантьяго-де-лос-Кабальерос — город, расположенный во внутренних районах Эспаньолы (Гаити). Поводом для этой экспедиции послужили варварские действия капитана испанского военного корабля в отношении группы пленных французов.

«Поскольку, — пишет миссионер Жан-Батист дю Тертр, — упомянутые Аавалье, Жак Клеман, Никола Масье, Жиль Бонбье, его жена и маленький мальчик и другие, всего в количестве десяти или двенадцати человек, не чувствовали себя хорошо на острове Тортуге, они получили разрешение господина Элиазуорда (губернатора Элиаса Уоттса. — В. Г.) отправиться на Наветренные острова, как называют Сент-Кристофер, Гваделупу, Мартинику и другие, расположенные на той параллели; и с этой целью они сели на корабль капитана-фламандца, который, отплыв на следующий день, был к несчастью встречен военным испанским кораблем, капитан которого, спросив фламандца, кого он везет, получил ответ, что это — пассажиры-французы. Он велел ему немедленно выдать их. Фламандский капитан противился, сколько мог, но после долгого спора был вынужден выдать своих пассажиров-французов, однако при условии, что их пощадят и что им не причинят вреда; и испанец твердо обещал ему это. Но едва оба корабля разошлись, испанец со своими пленниками взял курс на остров Монтекристе, где, высадив наших французов, солдаты всех их расстреляли из аркебузов, за исключением женщины и маленького мальчика, который спрятался под рясой одного монаха, а его эти набожные убийцы и мнимые христиане уважали больше, чем кровь этого невинного».

Дю Тертр добавляет, что «эта рана долго кровоточила в сердцах всех французов на побережье Сен-Доменга», искавших случая отомстить испанцам.

Такой случай представился в 1659 году, когда на Тортугу из Нанта прибыл фрегат некоего капитана Лекубля. Флибустьеры решили, что этот корабль послан им самим Всевышним, так как его можно было использовать для доставки их к гавани Пуэрто-Плата (что на северном побережье Эспаньолы), откуда они планировали двинуться в глубь острова и атаковать Сантьяго-де-лос-Кабальерос.

Сформировав батальон из 400 человек во главе с неким капитаном Делилем (по-французски — Capitaine de L’Isle, что в переводе означает «капитан Острова»), флибустьеры разделились на четыре роты, причем первую возглавил сам Делиль, вторую — пират по имени Адам, третью — Лормель, а четвертую — Ан Леру. Согласовав свой проект с губернатором Уоттсом, который, надеясь на получение части пиратской добычи, выдал флибустьерам английское каперское свидетельство, Делиль и его сообщники отыскали в порту капитана Лекубля и предложили ему отдать им свой корабль «в аренду». По словам дю Тертра, «ему сказали откровенно, что он более не хозяин его и что, если он не отдаст его добром и по-дружески, они заберут его силой». Конечно, Лекубль не стал упрямиться.

Погрузившись на «арендованный» фрегат и на два-три других суденышка, флибустьеры взяли курс на Пуэрто-Плату. Высадившись там на берег в день Вербного воскресенья или днем позже, они двинулись обходными путями через леса и саванны к Сантьяго и в ночь на Святую пятницу, незадолго до рассвета, неожиданно напали на спящий город. Заколов около трех десятков испанцев, пытавшихся оказать им сопротивление, французы устремились прямо к дому губернатора. Последний был найден в постели. «Он свалился с кровати, — рассказывает дю Тертр, — и, услышав, что враги говорят по-французски, высказал свое удивление тем, что французы пришли нападать и убивать, ибо он получил известия о прекращении военных действий и о заключении мира между коронами Франции и Испании. Эти пираты ответили, что у них имеется английское каперское свидетельство, и обвинили его во всех избиениях французов, совершенных по его распоряжениям и иных губернаторов его нации, велев ему готовиться к смерти».

Когда губернатор Сантьяго-де-лос-Кабальероса упал на колени и начал молиться, флибустьеры прервали его, спросив, сколько он может заплатить за свое спасение. Испанец сказал, что готов отдать им всё, чем владеет. «Тогда наши мошенники, — продолжает дю Тертр, — потребовали с него не менее шестидесяти тысяч экю. Он им ответил, что у него нет столько, но что он готов уплатить часть выкупа шкурами, что и было сделано; а остальное, что надлежало выплатить деньгами, он им обещал, однако так и не заплатил».

За сутки флибустьеры разграбили весь город и забрали из церквей колокола, украшения и священные сосуды. Позже на Антилах рассказывали, что пираты увели с собой и изнасиловали захваченных в городе знатных дам. Дю Тертр опровергает эти слухи, заявляя, что у французов был уговор — кто будет уличен в подобного рода преступлении, тот лишится своей доли добычи. После того как они запаслись провизией и вином, пираты забрали с собой в качестве заложников губернатора и несколько знатных горожан и двинулись через лес в обратный путь.