– Погода, видно, и завтра не наладится? – спросила Бесс.

– Над западной частью страны плотный облачный покров. Хотя все может поменяться. Ветер сильный, так что есть шанс.

– Кстати говоря, здесь адски холодно. Может, зайдем куда-нибудь? Я бы еще поболтала, но чувствую, что замерзаю.

– Конечно. Я как раз собирался шатер закрывать.

Бесс наблюдала, как я повернул табличку на двери на сторону «Закрыто» и застегнул молнию.

Именно тогда я усвоил урок о разнице между задумкой и воплощением. Я уже представил, как все провернуть: пойдем в палатку, там тепло, нужно будет постелить, расстегнуть ремень на джинсах… Если начинаешь думать о том, как сделать, значит, ты на полпути к самому действию.

В зоне отдыха горели лампы и лежали ковры. Обстановка как в каком-нибудь гареме. Я любил Лору, но желание, смешанное с запретом, искушает вдвойне. Я был невероятно возбужден и думал про себя, что сделаю это всего разок, а затем вернусь к Лоре. Я даже успел прийти к выводу – если в том состоянии можно говорить об умозаключениях, – что просто недогулял. У меня ведь никогда не было случайных интрижек на одну ночь, как у остальных парней.

Красный спальный мешок в углу палатки был перехвачен ремнем.

– Он чистый, – сказал я и расстегнул ремень. Мешок развернулся, будто красный ковер. Я сел с одного краю, Бесс с другого.

– Ну вот. – Ее губы растянулись в улыбке, как при замедленной съемке.

Если бы я знал, чем все обернется, сделал бы я то же самое?.. Я придвинулся к ней и поцеловал. Она пахла чаем с корицей и дымом.

– Ты просто чудесный, – сказала она.

Мы раздели друг друга, охая, когда холодные пальцы дотрагивались до горячей кожи. Ее кожа блестела от золотистой краски – танцующие солнца, я смазал их с ее груди. Я гладил крылья на ее спине, словно боялся, что она улетит. Бесс была такой нежной, наши ласки, казалось, будут длиться вечно. Мы медленно двигались, глаза в глаза, рот в рот. Я видел ее впервые в жизни, иначе назвал бы это фразой, которую Лора ненавидит: мы занимались любовью. Я прижался к ней ближе, она взяла меня за плечи и посмотрела в глаза.

– Ты чудесный, – повторила Бесс. Теперь без улыбки.

Я зарылся лицом в ее волосы и кончил, и даже черт на моем плече отвернулся, сплюнув от отвращения.

КИТ

10 августа 1999-го

Проснулся на рассвете, поспав пару часов, по-прежнему голый, продрогший. Меня тут же накрыло огромным чувством вины. Подумал, что бы чувствовал я на месте Лоры, и кишки свело от отвращения. Интересно, как такое умудряется проворачивать Мак? Почему он не рассказал о расплате, немедленной и неминуемой? Не предупредил о страхе разоблачения? Наверное, у него никогда не было таких отношений, как у меня. А мне было что терять.

Бесс еще спала в ворохе одежды – ее и моей. Она лежала на боку, зажав грудь молочно-белыми руками, черные кудри разметались по шее, кожа поблескивала золотым от вчерашней краски. Перед моими глазами побежали стоп-кадры с ее лицом, сияющим от удовольствия. За чувством вины появилось приятное ощущение от того, что сумел сделать ей хорошо. Я стиснул кулаки, чтобы прогнать его. Я больше не согревал ее в объятиях, и она задрожала, глаза распахнулись.

– Привет, – сказала Бесс, приподнимаясь на локтях. – Кажется, я в нужном месте. Не возражаю против чашечки чая.

Я снова почувствовал вожделение. Еще раз, сказал дьявол. Еще один раз, пока не рассвело. Все равно ведь это последняя наша ночь. Переборов искушение, я натянул джинсы: все закончилось.

– Бесс!

Она услышала в моем голосе что-то такое, отчего завернулась в спальный мешок и прищурилась.

– Звучит не очень…

– Да уж, не лучшее время, чтобы сказать… У меня есть девушка.

На секунду Бесс замерла, потом наклонилась ко мне, хотя я ожидал, что она в ужасе отшатнется.

– Пошел. Ты.

Она бросилась одеваться, неловко заметалась, отыскивая свои вещи в ворохе сброшенной вчера одежды. Натянула бюстгальтер, который перерезал ее крылья пополам, и сунула руки в рукава кофты.

– У меня никогда такого не было. – Она махнула рукой на спальный мешок. – А ты сделал из меня девку, которая спит с чужими парнями. Говнюк.

Она толкнула меня в грудь. Что ж, заслужил.

– Даже хуже. Ведь между нами что-то было! Какая-то связь…

Казалось, она вот-вот расплачется.

Честно говоря, я удивился. Все вокруг только и делали, что прыгали из постели в постель лет с пятнадцати, и я думал, что потребность в глубинной связи – только моя слабость. Мне в голову не приходило, что Бесс воспримет это всерьез.

– Мне очень жаль, – пробормотал я. Мне хотелось сказать, что она не ошиблась, что все было прекрасно, но как я мог…

– Мне тоже очень жаль! – Она сердито наклонилась и принялась зашнуровывать серебристые кеды. – Не очень приятно, когда тебя держат за… Не знаю, за кого ты меня принял. Ой, лучше не говори. Спасибо, что испортил мне фестиваль.

Она полностью оделась и расстегнула палатку, а я все еще сидел босиком в одних джинсах. Я пошел за ней по заиндевевшему полю. Замерзшая трава колола стопы. Я молил о прощении, которого не заслуживал:

– Бесс! Не уходи так, пожалуйста!

Но она ушла, растворилась в зловещем лесу. В небе клубились пепельные облака, напоминая, зачем я приехал. Но предстоящее затмение померкло по сравнению с тем, что я натворил.

Распахнутый край палатки издевательски хлопал на ветру. Я натянул ботинки и тщательно проверил одежду, снял со свитера все черные волоски до единого. На красном спальном мешке осталось мокрое пятно. Вся жаркая ночь свелась к отвратительному маленькому пятну. Я не мог оставить в палатке этот мешок. Я свернул его и решил забросить в трейлер, куда-нибудь подальше. Чувствуя себя преступником, заметающим следы, я сунул мешок под мышку и пошел через палаточный лагерь. Кое-где еще тлели костры, и я было хотел швырнуть мешок в один из них, но он бы вспыхнул и разгорелся; зачем привлекать к себе внимание? Так что я, как и планировал, забросил его в трейлер, чтобы не попадался мне на глаза.

В красной палатке было тихо. Я расстегнул зеленую. Наши спальные мешки были там, свернутые вместе. Подушка, которую я взял для Лоры, еще хранила запах ее волос, такой отчетливый, будто она только что с нее встала. Я попытался вызвать в памяти ее лицо; получилось, только оно было не озарено улыбкой, а искажено яростью. Те качества, которые восхищали меня в Лоре – ум и принципиальность, – теперь обернутся против меня. Она все поймет с первого взгляда. И уйдет.

Я лег. Сквозь тент пробивался мерзкий утренний свет. Стены палатки колебались от ветра, будто гигантские легкие при дыхании. Я больше никогда не смогу спокойно уснуть.