Пятница указал на стоящий недалеко дом с надписью «Гипермаркет “Каприз”». Несмотря на кокетливое название, продавали в гипермаркете «Каприз» в основном чернила, водку, а также запечатанные в пластик готовые салаты, которыми пиво и водку можно было закусывать.

— Эти коммерсанты — подо мной. И те коммерсанты, в киоске, — тоже подо мной. Весь город, Миша, подо мной. Потому, что я — Пятница. Меня тут все знают. Менты у меня сосут. Исполком у меня сосет. Коммерсанты у меня сосут. Все у меня сосут, Миша! Потому, что я — смотрящий по Глуску. Общак на мне, разборки — на мне, суд чести воров — на мне. Сейчас, Миша, мы пойдем к коммерсантам и возьмем у них выпить и поесть. Чтоб ты не думал, что к тебе алконавт парковый доебался. Я в Глуске в любой комок могу зайти и взять все, что хочу, понял?

Собеседники встали и направились к магазину «Каприз». По пути Пятница продолжил экскурсию в художественный музей, располагавшийся на его теле. Он распахнул пиджак и приподнял майку на боку, обнажив искусную контурную татуировку девицы с остановившимися, как на картинах у Арнольда Бёклина, глазами. Барышня была изображена в анфас, с одним преклоненным коленом. Лобок она игриво прикрывала ладонью. Груди у нее были такими большими и пышными, какими могут быть груди только на татуировке, набитой в местах, где о женской груди коллективно мечтает большая группа мужчин. Обнаженное тело было увито змеей.

— Эта клава значит: «Искушен с юных лет», — гордо сказал Пятница. — Проходи вперед.

Они нырнули в залитое ярким светом пространство гипермаркета.

— Здраствуйте, Пятница! — сказала молоденькая продавщица.

— Поал! — важно ткнул Мишу в бок Пятница, возгордившийся оттого, что с ним поздоровались.

Уголовник увлек своего нового деревенского знакомца вглубь торгового зала и тут заговорил быстро и шепотом.

— Так. Берем два пузырика беленькой, «Два бусла». Не, лучше «Пшеничную»! — Пятница стремительно снял водку с полок и вручил Мише. — Давай, не тормози, блядь!

Он жестами показал, что водку нужно засунуть под брючный ремень и прикрыть бутылки сверху рубахой.

— Так, ну и закусь, закусь, закусь. Вот. «Филе сайры в масле»! Нормально! Берем!

— У штаны пихаць? — переспросил в голос Миша.

— Блядь! Чего ты ревешь? — шепотом отчитал его Пятница.

— Так а зачэм прятаць водку и кансервы, если тут тибе усе далжны? Узяли бы и пашли как людзи! — недоумевал труженик земли.

— Тут камеры наблюдения кругом! — объяснил Пятница. — Им потом учредителям как объяснишь? Что приходит Пятница, берет все, что хочет? Они ж не в курсе! Учредители-то.

— А пачэму ани не у курсе? — вытянул голову Миша, ища камеры наблюдения.

— Потому, что они в Минске, они далеко. А этим надо в Глуске работать. Со мной о крыше кумекать. Давай, пошли, мимо кассы и на выход!

— Так а пачэму я усе несу? — опять громко, в голос, спросил Миша.

— Блядь, тише говори! — шикнул на него Пятница. — Ты вообще рот закрой, выйдем, я тебе на улице на вопросы твои отвечу!

— Так пачэму? — переспросил Миша шепотом.

— Потому, что я — Пятница, — одними губами повторил Пятница. — Я — смотрящий по Глуску. Не хуй мне больше делать, как самому водку выносить!

Процессия двинулась к выходу из магазина.

— А вот это, — нарочито громко заговорил Пятница, метая быстрые взгляды по сторонам. — Олень, видишь, на левой клешне. С надписью «СЕВЕР». Это со второй ходки моей. Еще при Союзе. Я в Уренгое отбывал… Эту композицию называют «Северный олень».

На выходе случилось непредвиденное. Рядом с чахлой, как полевые цветы Глусского района, продавщицей стоял одетый в черную майку и черные брюки мужчина, грудь которого была осенена бэджем «Охрана». На брюках мужчины ясно различались стрелки, которые хорошо бы смотрелись с галстуком, но выглядели странно и даже угрожающе в сочетании с майкой. Мужчина спортивно покачивался из стороны в сторону и хрустел шейными мышцами, разминая тело, как будто перед дракой.

— Так, орлы, оба к кассе, все из карманов, руки на прилавок, — скомандовал он.

— Я — Пятница, — нагло заявил Пятница.

— Повторяю, — не обращая внимание на реплику, сказал мужчина. — Оба. К кассе. Все из карманов. Упор ладонями на прилавок.

Миша, оробев, вытащил из-за брючного ремня две бутылки водки и банку консервов «Филе сайры в масле».

— Он заплатит! — быстро объяснил Пятница. — Мы просто корзинку не брали, поэтому думали пронести.

— Опаньки! Мелкая кража, — хищно двигал плечами мужчина. Он стал переминаться на месте, как боксер во время схватки. — Стоим здесь. Ждем милицию.

— Так он заплатит! Какая кража? — вскрикнул Пятница.

— В участке разберутся, — обещал охранник.

— Ты ж мне сказау, что ты сматрашчы! Што цибе камерсанты усё даюць! — закричал Миша.

— Иди на хуй! — вполголоса ответил Пятница.

Он сделал по-кошачьи аккуратный шаг к двери.

— Стоим здесь, ждем милицию! — рявкнул ему охранник.

— Да какая, на хуй, милиция! — закричал на него Пятница. — Я тут при чем? Зыркалы свои разуй! Я — чистый, у меня не было ничего! Крестьянина этого оформляй!

— Сто-им здесь! Ждем! Ми-ли-цию! — охранник набычился.

— Слышь, ты, блядь! Петушок, блядь! Мне с мусорами общаться не в дугу, понял? У меня пять ходок было, шестая на хуй не нужна. У меня блядь легкие в «Волчьих норах» остались! Трамбуй этого крестьянина, а меня не трожь! Съеби в сторону, дай выйти, блядь!

— Стоим здесь. Ждем милицию, — прошептал охранник, сдерживаясь, как видно из последних сил.

— Тебе предъявиться, блядь? Я — вор в законе. У меня паук и эполеты, — Пятница спустил пиджак и показал наколку на плече, изображавшую нечто похожее на расшитый золотом гусарский погон. — Если ты мне! Выйти! Сейчас! Не дашь! Тебе — пиздец! Пиздец тебе, сука!

Он уверенно двинулся к выходу, прямо на мужчину с бэджем «Охрана», и тут чахлая, как полевые цветы, продавщица ойкнула, потому что звук кулака, врезающегося в челюсть, был резким и неприятным, с явным костяным прихрустом: лязгнули зубы, грохнула стойка с чипсами, которую сбил летящий Пятница. Вообще, звуков у этого удара было много, а заметить никто ничего не успел. Вот, вроде долю секунды назад покрытый наколками мужчина, выпятив вперед лоб и сжав кулаки, шел на одетое в черное спортсмена и потом сразу — вокруг разбросанные чипсы из взорвавшихся пакетов, гора свалившихся с полок круп, и из-под них сучат по полу две ноги.

Охранник поправил перстень-печатку на среднем пальце и размял ладонь. Пятница встал на ноги, покачнулся, взялся за стенд с маринованными огурцами. Распахнул пиджак. Полез во внутренний карман. Достал большой пистолет, в котором эксперт безошибочно опознал бы Тульского Токарева, известный также как «ТТ». На стволе у пистолета была длинная царапина. Навел пистолет на охранника.