Генерал Хань был в гневе.

— Американский президент — ваш друг… Он что-нибудь говорил вот об этом? — Он продолжал размахивать статьей в «Таймс». — Говорил? Ну?

Фа решил, что нужно дать ему еще немного побесноваться.

Хань продолжал:

— Нет? Значит, ничего не говорил? О том, как они разрабатывают планы, чтобы уничтожить нас?

Истощив запасы терпения, Фа спокойно сказал:

— Нет, генерал, как ни странно, Президент США не стал делиться со мной секретами новейших военных программ своей страны. Обычно именно с них он начинает беседу со мной.

Хань сверкнул глазами.

— Они провоцируют нас снова и снова — а вы? Что вы делаете? Зеваете! — И он снова ударил ладонью по столу.

— Может быть, вам лучше взять председательский молоток? — сказал Фа. — А то вы так руку себе расшибете.

Хань фыркнул.

— Не надо! Лучше дайте мне настоящий молот — ему-то я найду применение! — Он резко откинулся на спинку стула. — Это просто невыносимо.

— Товарищ генерал, — сказал Фа, — мне кажется, мы уделили достаточно времени вашему возмущению. Давайте двигаться дальше.

Хань уже был готов разразиться новым взрывом гнева, но тут ему на плечо легла сдерживающая рука Ло.

— Может быть, обсудим, — сказал министр Ло, — вчерашний инцидент в нашем посольстве в Копенгагене?

Министр иностранных дел Ву сказал:

— Я уже отправил министру иностранных дел Дании протест, составленный в самых сильных выражениях.

— Да, — сказал Фа, — неприятное происшествие. Я и не знал, что в Дании испытывают такие сильные чувства к Лотосу. Но мы не можем допускать, чтобы хулиганы врывались в наши посольства и забрызгивали краской наших послов. Как себя чувствует посол Синь?

— Не столько пострадал, сколько расстроился. Мы выслали самолет. Он уже летит домой. Ну, и датский посол тоже летит — к себе домой, в Копенгаген.

— Может быть, нам тоже следовало обрызгать его краской — перед тем как посадить на самолет? Передавайте Синю привет от меня. Скажите ему, что он вел себя с большим достоинством.

Министр Ло сказал:

— Ничего страшного с Синем не будет. Искупайте его в скипидаре.

Смех.

Фа продолжал:

— Товарищ министр Ло, надеюсь, в нашей прессе не появилось никаких упоминаний об этих происшествиях?

— Нет, конечно.

— Наша огненная стена в порядке?

— Ну, некоторые утечки есть, но ничего серьезного.

— Вы стоите на страже гордости Китая, Ло. Было бы очень печально, если бы наш народ увидел, чтó творится в мире. И узнал бы, что к нашей стране так непочтительно относятся.

— Мы бдительны, товарищ президент.

— Не сомневаюсь. Ну, хорошо, а теперь, генерал, расскажите нам об этих ваших… учениях.

В комнате потушили свет. Генерал Хань устроил компьютерную презентацию операции, сопровождая ее своими пояснениями. Когда свет снова зажегся, все жмурились, моргали и нервно молчали.

— Ну, товарищ генерал, — сказал Фа, — эти учения поистине… гм, масштабны.

— Малые меры — это для малодушных.

И для малоумных. Фа уточнил:

— Операция «Лунвей»? «Величие Дракона»?

Генерал Хань усмехнулся.

— А что — товарищу президенту не нравится такое название?

— Отчего же, нравится. Оно очень подходит этой демонстрации мощи. Такую операцию уж никак не назовешь «Приемлемость Дракона». Или «Соответствие Дракона». Нет. А могу я спросить — вы собираетесь извещать правительства Непала, Бутана и Индии о том, что мы намерены высадить десятки тысяч десантников-парашютистов вдоль их границ? И оцепить сами границы? Или вы планировали сохранить элемент неожиданности?

— Их предупредят незадолго до учений.

— Хорошо. Мы ведь не хотели бы, чтобы там началась паника, верно? А Сеул? Вы собираетесь предупредить южных корейцев о том, что Желтое море будет заминировано?

— Ну, это ведь будут не настоящие, а учебные мины, — сказал Хань. — Как я и объяснил в своей презентации.

— Да, нам вы это объяснили. А им-то откуда знать, что мины учебные? Но, похоже, это часть игры — так задумано, чтобы они сами могли выяснить, как все обстоит на самом деле. Чтобы проверили свою подготовку.

— Без американцев? — хмыкнул Хань. — Ха! Да эти корейцы даже помочиться не смеют, если их американцы за конец не будут держать!

Смех.

Ган, слушая все это, задумался: может быть, президенту пора тоже отпускать такие приземленные шуточки? Похоже, членам комитета они доставляют большое удовольствие.

— Да, про американцев я тоже собирался спросить, — сказал Фа. — Или, как вы бы сказали: «про моих дорогих друзей американцев». Их-то мы собираемся оповещать о предстоящих учениях? Или для них тоже это должно стать большим сюрпризом?

— Вроде Пёрл-Харбора? — сказал кто-то из министров, и раздался дружный хохот.

— Если товарищ президент помнит мою презентацию, — сказал Хань, — то ключевой элемент стратегической задачи «Лунвея» и заключается в том, чтобы определить, какой именно окажется реакция американцев на данную операцию. Если же мы предупредим их о том, что мы собираемся делать, то никогда не сможем узнать, какова будет их действительная реакция. Если вдуматься, это не так уж сложно для понимания.

— Ну да, конечно. Это ведь принцип Гейзенберга.

Хань молча уставился на Фа.

На помощь ему пришел Ло.

— Именно это генерал и имеет в виду. Принцип Гейзенберга гласит, что наблюдаемое тело ведет себя иначе, если ему известно, что за ним наблюдают.

Хань понимающе кивнул.

— Может быть, тогда-то мы и узнаем что-нибудь об их мюонной мощи.

Министр Фу Инь сказал:

— Мне кажется, план генерала Ханя просто великолепен. К тому же он заставит всех забыть о Навозном Лотосе.

Гул, кивки.

— Так, значит, все согласны? — спросил Хань.

— Нет, — сказал Фа. Он говорил так тихо, что остальным пришлось податься вперед, чтобы расслышать его слова. — Я не согласен. Пускай у этого дракона и есть величие, но я всерьез опасаюсь, как бы он в итоге не сожрал собственный хвост.

— Возможно, «величие» — понятие, ускользающее от понимания товарища президента, — усмехнулся генерал Хань.

— Но вот только благоразумно ли это, товарищ президент? — спросил Ган.

— Я делаю это не потому, что не нахожу в этом ничего благоразумного, Ган.