дочери, о потере ее драгоценной невинности, не приходил к ним в гостиницу и даже не звонил, отказываясь спрашивать Фриду по ее новому имени.

Фрида и Феликс все же отправились на ужин в дом Шиффов. В какой-то момент во время ужина Фрида обратилась к отцу с вопросом. Это был простой вопрос, но она так и не смогла вспомнить впоследствии, в чем он заключался, потому что отец вдруг совершенно потерял самообладание и воскликнул: «Зачем ты меня спрашиваешь? У тебя теперь есть свой муж, к которому ты можешь обратиться!»

26. «БИТВА ГИГАНТОВ»

Якоб Шифф никогда не был уверен в том, что он одобряет молодого Отто Кана. Во-первых, Кан, хотя и не пошел так далеко, как Август Бельмонт, и не сменил имя, был чем-то вроде религиозного отступника (Отто Кана называли «листком между Ветхим и Новым Заветом»). Кроме того, Кан, как и его друг и современник Феликс Варбург, имел вкус к светской жизни и, конечно же, к Богемии. Кан любил окружать себя художниками, поэтами и драматургами, а в детстве, когда он рос в Мангейме, сам мечтал стать поэтом. (Однако его мать, упорно твердившая, что у него нет таланта, в конце концов убедила его сжечь все свои рукописи, в том числе две пятиактные пьесы в стихах, и таким образом произведения Отто Кана были потеряны для мира). Кан говорил с резким английским акцентом, заказывал костюмы в Савиль-Роу, цитировал Ибсена, Уолтера Патера и Карлайла, пел в офисе — все это смущало Шиффа. Но Шифф вынужден был признать, что Кан был перспективным финансистом.

Из Мангейма Кан в 1888 г. уехал в Лондон, где стал британским подданным и работал в английском отделении Deutsche Bank. Уже через год он стал вице-менеджером банка и общался с такими интеллектуальными и театральными деятелями того времени, как Ричард Ле Гальенн, Г. Г. Уэллс, Бирбом Три, Максин Эллиотт, Генри Ирвинг и Харли Грэнвилл-Баркер. Он посещал вечеринки с принцем Уэльским, на которого, как ему говорили, он был похож. Он также был знаком с лондонскими Варбургами и некоторое время жил в одной холостяцкой квартире с Полом Варбургом во время пребывания последнего в Англии по семейным делам. По приглашению компании Speyer & Company[28] Кан приехал в Нью-Йорк в 1893 году. Тогда ему было двадцать семь лет. Там он познакомился с дочерью Эйба Вольфа Адди, а в 1896 г., через несколько месяцев после свадьбы Фриды Шифф с Феликсом Варбургом, вошел в Kuhn, Loeb & Company уже ставшим традиционным способом — женившись на дочери партнера.

Первый вклад Кана был необычным. Люди, видя бледного, хрипящего Э. Х. Гарримана, идущего по улице навстречу им, бросались в дверные проемы, чтобы избежать его. Однако Отто Кан увидел в этом странном человеке нечто более глубокое, чем его неаппетитная внешность. Кан обнаружил, что с Гарриманом он ладит даже лучше, чем с Шиффом. Это было удивительно, ведь Кан по своей натуре был улыбчивым и экспансивным, а Гарриман — угрюмым и замкнутым. Но поскольку Кан, казалось, понимал его и уважал, и был готов с ним разговаривать, Гарриман любил и уважал Отто Кана. Якоб Шифф с удовольствием наблюдал за развитием этой необычной дружбы. Сам он всегда воспринимал Гарримана скорее как делового партнера, чем как друга, и после реорганизации Union Pacific эти отношения были надежными.

О Гарримане Кан писал откровенно:

Он обладал гением завоевателя, его господство основывалось на грубой силе, железной воле, непреодолимой решимости, несгибаемом мужестве и на тех качествах характера, которые вызывают у людей доверие и уверенность. По своей природе он не умел ни хитрить, ни лукавить. Он был непоколебим до конца. Если бы он обладал даром уступчивости, это избавило бы его от многих возражений, многих врагов, многих недоразумений... Я осмеливался убеждать его, что результаты, к которым он стремился, могут быть достигнуты менее жесткими, более мягкими методами, но в то же время без крови и неприязни. Он неизменно отвечал: «Может быть, вы и правы, что этого можно добиться, но не я. Я могу работать только по-своему. Я не могу быть другим, не могу действовать чуждым мне образом. Им придется принять меня таким, какой я есть, или отказаться от меня. Это не высокомерие с моей стороны. Просто я не смогу ничего добиться, если буду пытаться идти на компромисс со своей природой и следовать чужим представлениям».

Постепенно Отто Кан стал главным связным банка с Гарриманом, а Джейкоб Шифф тем временем приобщил к разговорчивой и непринужденной компании Джеймса Дж. При таком раскладе, когда два самых влиятельных железнодорожника эпохи практически ежедневно посещали офисы Kuhn, Loeb, Шиффу в 1900 г. казалось, что, за исключением некоторых деталей, таких как Дж. П. Морган, американские железные дороги у него в кармане.

Чтобы объединить свою систему Union Pacific, Нед Гарриман с помощью Kuhn, Loeb приобрел две небольшие линии — Oregon Short Line и Oregon Railroad & Navigation Company. После этого он решил, что ему нужна еще и линия под названием Chicago-Burlington & Quincy — богатая линия, проходящая через самые богатые страны Запада. Ее ветки тянулись к портам на реке Миссисипи, к шахтерским городам в Колорадо и Блэк-Хиллз, а также к фермерским угодьям в Иллинойсе, Айове и Небраске. Гарриман хотел приобрести Burlington, как он объяснил, отчасти потому, что она была конкурентом за бизнес на территории Union Pacific, а также потому, что он опасался, что в любой момент Burlington может продлить свою магистраль из Денвера до Тихоокеанского побережья. Это сделает Burlington конкурентом Union Pacific как на трансконтинентальном, так и на местном уровне.

Однако, когда Гарриман начал тихонько торговаться за Burlington, он обнаружил, что его путь преграждают «тонкие, но могущественные силы». Кто-то еще был заинтересован в Burlington и уже потихоньку скупал ее акции. Гарриман рассказал о своих опасениях Отто Кану, и они вдвоем обратились к старшему партнеру Kuhn, Loeb, Джейкобу Шиффу. Шифф молча выслушал, а затем сказал: «Я спрошу об этом Хилла». Вечером у себя дома Шифф в упор спросил Хилла: «Вы покупаете Burlington?». Хилл рассмеялся и ответил: «Ни в коем случае». После этого Шифф вернулся к Гарриману и заверил его, что Хилл не проявляет интереса к этой линии.

Однако Хилл говорил неправду. В начале 1901 года он решил, что ему нужна фидерная линия для Great Northern и Northern Pacific. Его банкир Морган рекомендовал Хиллу купить железную дорогу Сент-Пол, но Хилл был убежден, что