не можем, но это сейчас неважно. Рой любит эту идиотку, а она, при всей своей безмозглости и стервозности, похоже, любит его.

– Остановись, девочка. Отдохни, – продолжал двойник моего отца. – Зачем бороться? Я заберу всю твою боль и весь твой страх. Останься со мной. Обними скорее папочку.

– Да пошел ты! – крикнула я. – Ты не мой отец!

От неловкого движения рисунок выскользнул из-под мантии и с тихим шорохом опустился к моим ногам. «Амалия, ты горишь, словно пламя. Ты ведешь за собой. Мое сердце навсегда принадлежит тебе. Твой Энвер».

– Ты не мой отец! – заорала я, и алое пламя на конце артефакта вдруг вспыхнуло с новой силой. – Я тебе не верю! Он любит меня!

Я будто наяву снова увидела себя маленькой девочкой, играющей в кабинете на полу у ног вечно занятого отца. Почему я не замечала, что его лицо всегда так печально? Он так никогда и не оправился после смерти мамы. Он совершил море ошибок, его не было рядом, и назвать его идеальным родителем точно нельзя. Но он любит меня! Всегда меня любил! А я всю жизнь обижалась на него и только теперь это поняла. Поняла и простила.

По лицу чудовища пробежала судорога. Рот искривился от злости.

– С-стоять! – прошипел он, закручиваясь в черную воронку.

Артефакт угасал. Дыхания не хватало. Я втягивала воздух со всхлипами. Мы выбрались в маленький холл, который я тут же узнала: я провела в нем не самые приятные минуты в своей жизни.

Я понимала, что наверх мне не подняться: не хватит сил.

Я с трудом отцепила пальцы Меринды, мертвой хваткой вцепившиеся в край моей мантии, и подтолкнула ее к ступеньке. Ущипнула, да покрепче, чтобы привести в чувство.

– Иди! – крикнула я. – Там наверху тебя ждет Рой!

– Рой… – пробормотала она. – Рой…

И начала подниматься. Сама я встала у выхода, загородив проем, выставив вперед слабо мерцающий артефакт.

Ну вот и все. Вот и хорошо. Дело сделано… На душе стало легко и спокойно. Я оперлась о стену, а потом сползла на пол.

– Мы ос-стались вдвоем… – просвистела тварь. – Вмес-сте… Вмес-сте навс-сегда…

Черный дымный отросток протянулся и проткнул грудь. Он был таким холодным, что я сразу заледенела. А вот страха совсем не осталось. Еще чуть-чуть – и я вовсе перестану бояться…

Мое умирающее сознание, видно, решило порадовать меня напоследок и побаловать сладкими грезами. Иначе не могу объяснить картину, что развернулась перед моими глазами в гаснущих алых отсветах чародейского артефакта.

Человек в бордовой мантии вырос между мной и костенюком, отшвырнул его от меня. С треском разбился стеклянный флакон, заполняя светом узкое пространство. Чудовище с воем отступило. Склянки с жидким пламенем разбивались одна за другой, не давая монстру опомниться. Я зажмурилась: после тьмы подземелья яркий свет казался невыносимым – но сквозь сомкнутые ресницы видела, что человек сжимает в руке серебряный кинжал и ловко орудует им, отхватывая сгустки тьмы, кромсая чудовище на части.

Однако и костенюк так просто не сдавался. Черные отростки прошивали грудь отважного человека один за другим. Я представляла, как ему больно! Я от одного такого удара едва не умерла! Человек стонал сквозь сомкнутые губы, дергался, как удара молний, но не отступал ни на шаг, заслонив меня от чудовища.

– Алисия! – крикнул он. – Вставай! Ты должна встать! Уходи!

Я честно попыталась, стесала ладони, опираясь на стену, но так и не смогла. Прости, папа, прости свою неразумную дочь. Мне жаль, что тебе придется пережить еще одну потерю…

И все-таки Солнцеликая, обычно безучастно взирающая на своих детей с благополучных светлых небес, заглянула в темное подземелье и ужаснулась творящемуся злу. Я могу объяснить лишь чудом, что кинжал в слабеющей руке, уже на излете, неожиданно поразил врага между двух белесых мертвых глаз.

И костенюк тут же без звука, без вскрика развеялся в воздухе струйкой дыма, а на пол упали несколько белых косточек, таких тонких, что казалось, будто они принадлежали птице.

Человек выронил кинжал. Пошатываясь, приблизился ко мне и опустился рядом на колени. Он взял мое лицо в ладони и, наклонившись, поглядел в глаза.

– Моя маленькая, – сказал Доминик, – я чуть с ума не сошел, тебя разыскивая.

– Маленькая? – переспросила я.

И то ли рассмеялась, то ли заплакала.

– Ты погляди на меня! Что во мне осталось маленького?

Я подняла руку с пальцами-сардельками и помахала ею перед носом Ника – а то, может, в темноте не разглядел? Меня колотила дрожь. Наверное, не нужно выяснять отношения. Разве до того сейчас? Мы живы. Живы. И это самое важное. Ведь так? Но я увидела Доминика – и душа разболелась с новой силой.

Нужно завершить нашу историю. Мы поставим точку, а когда поднимемся из подвала, у каждого начнется новая жизнь.

– Я благодарна тебе за все, Ник. Ты спас меня. Но теперь ты свободен, и я хочу, чтобы ты уехал.

*** 67 ***

Доминик с тяжелым вздохом опустился на пол рядом со мной. Он был совершенно вымотан. На лбу блестели капли пота. Он взял меня за руку, раскрыл ладонь и принялся осторожно водить пальцем вдоль царапин и ссадин, залечивая их. Я была так измучена всем случившимся, что не сопротивлялась. Мы оба были опустошены морально и физически – не время и не место выяснять отношения.

– Неужели уже рассвело? – тихо спросила я: сверху струился прозрачный свет, такой живительный после бесконечной тьмы.

– Да, – ответил Ник. – Мы искали вас всю ночь. Эти твари, оказывается, умеют отводить глаза. Я ведь помнил про заброшенную лабораторию, но как только мы подходили ближе – начисто забывал обо всем. И не только я. Мы наворачивали круги вокруг да около, и если бы не Всполох, который подсказал, что серебро рассекает морок, никто не знает, сколько бы еще прошло времени, прежде чем мы бы вас обнаружили.

Ник поглядел на кинжал, лежащий у ног: его острие почернело.

Сверху раздался топот, и взволнованный голос крикнул:

– Мы идем, Ник! Держитесь!

– Рой, у нас все хорошо! Мы скоро поднимемся!

– А тварь?..

– Мертва! Дайте нам пять минут!

Пять минут. Мое сердце испуганно сжалось. Всего пять минут отделяют меня от разлуки с Ником. Я скользнула взглядом по его склоненному лицу. Я и забыла, какой он красивый. Даже будучи Алисией, я наглядеться не могла на эти большие темно-синие глаза, красиво очерченные скулы, мужественное лицо. У Пеппи же вовсе нет шансов…

Самое удивительное – и осознав это, я едва не вскрикнула, – в чертах лица Ника