Самое время выяснить.

Я пустил коня Алэна легким галопом в сторону Ренара, топор и меч — в вытянутых руках. Я надеялся, что выгляжу как восставший из ада, как сама смерть, скачущая за графом. Во рту чувствовал привкус крови и желал пролить ее еще больше.

Когда тяжелый боевой конь мчится прямо на тебя — в этом действительно что-то есть. Трибуна для знати быстро пустела, благородные господа перелазили друг через друга, чтобы скорее убраться восвояси. Возле графа Ренара образовалось много свободных мест, но все так же за высоким стулом стоял Корион и двое избранных. Солдаты, выстроившиеся в линию перед трибунами, забеспокоились, но никуда не сбежали. По крайней мере до тех пор, пока я не разогнался во весь опор.

Лошадь Алэна пронесла меня между солдатами у трибун, скачками, словно по гигантской лестнице, домчала до трона графа Ренара и перескочила через него.

Если бы граф не покинул свое место несколькими мгновениями раньше, то все могло бы закончиться уже тогда.

— Убери его! — приказал Корион доверенному телохранителю.

Другой избранный тоже направился ко мне, но тут лошадь подо мной начала паниковать, не находя привычной опоры для копыт. Управлять ею стало невозможно, кроме того, я вовсе не горел желанием оказаться под ее копытами и поэтому выпрыгнул из седла. Хотя это был не совсем прыжок — человек в тяжелых доспехах может только выбрать место падения. Я доверял своей броне и рухнул прямо на телохранителя Ренара.

Он смягчил мое приземление и поплатился за это сломанными ребрами. Я слышал, как они хрустнули, словно ветки. Я стал карабкаться вверх, за спиной слышалось беспокойное ржание, копыта били куда попало, лошадь кидалась из стороны в сторону и вставала на дыбы, в любой момент она могла свалиться.

Я бросил топор сэра Джеймса Ренару в спину, но для точного броска эта штуковина оказалась слишком тяжелой и плохо сбалансированной. Я попал второму телохранителю между лопаток и сбил его с ног. Ренару удалось добраться до солдат у трибун. Они окружили его, чтобы проводить в замок.

Сжав меч в руках, я собрался за ними.

— Нет. — Путь преградил Корион: воздел руку, грозя пальцем.

Ощущение было такое, словно меня пригвоздили к месту. Казалось, теперь мир вращается вокруг, совершая неспешные обороты в такт моего сердца. Руки сами собой опустились, безвольные, онемевшие, не способные удерживать рукоять меча.

— Йорг. — Я не мог взглянуть ему в глаза. — Как ты мог подумать, что сможешь победить меня?

— А как ты мог подумать, что не смогу? — Мой голос звучал издалека, будто говорил кто-то другой. Мне удалось нащупать кинжал у бедра.

— Перестань.

Мои руки лишились последних сил.

Корион приблизился. Я пытался следить за ним взглядом, хотя мир по-прежнему вращался вокруг. Сзади слышал приглушенные, далекие звуки молотящей копытами лошади.

— Ты всего лишь ребенок, — заявил он. — Ставишь на кон все сразу, и так в каждой партии, ничего не приберегаешь на непредвиденный случай, отсекая возможность отступления. Такая стратегия всегда ведет к поражению.

Он достал из складок мантии небольшой кинжал — три сверкающих дюйма разящей без жалости стали.

— Однако Геллет! Это стало неожиданностью для нас. Там ты превзошел все наши ожидания. Сэйджес даже предпочел оставить твоего отца, чтобы избежать встречи с тобой лицом к лицу. Теперь он, естественно, вернулся.

Корион приставил лезвие к моей шее, засунув его в зазор между шлемом и латным воротником. Его лицо оставалось бесстрастным, а глаза, словно бездонные колодцы, казалось, вот-вот затянут внутрь.

— Сэйджес поступил правильно, что сбежал, — произнес я. Голос донесся из глубин мироздания.

Никакого плана у меня, как всегда, не было, но я уже пережил страх перед схваткой с сэром Джеймсом и не собирался демонстрировать его Кориону.

Я собрал остатки силы, которой наделило меня сердце некроманта. Внутренним взором окинул обитель духов, и холодная дрожь пробежала по телу.

— Некромантия не спасет тебя, Йорг. — Я почувствовал, как острие кольнуло шею. — Даже Челла не настолько доверяла своей смертельной магии, чтобы бросить мне вызов. Там, под горой, тебе досталась всего лишь тень ее могущества.

Все упирается в силу воли. В конце концов, все всегда сводится к ней. Корион удерживал меня внутри вероломного тела, потому что хотел этого, и его желание было сильнее моего.

Горячая кровь тонкой струйкой стекала по шее, капала под доспехи.

Я собрал все свои чувства и бросил их против него. Всю свою гордость, весь свой гнев, океан гнева, ярость, боль. Вернулся в прошлое. Пересчитал свои потери. Раздвинул терновник и прикоснулся к обескровленному ребенку. Сотворил из всего этого молот.

Ничего не добился! Просто склонил голову, чтобы больше не видеть его лица. Он рассмеялся. Я почувствовал это, потому что нож задрожал. Он хотел, чтобы я умирал медленно.

Я видел свои руки, закованные в металл, кинжал в слабеющих пальцах. Жизнь еще пульсировала в руках, подгоняемая ударами сердца, смешанная с темной магией, которая не дала мне умереть от руки короля. Вновь увидел лицо отца в момент удара: борода, плотно сжатые губы. Увидел лицо Катрин: ее сияющие глаза, когда она ухаживала за мной. И потянулся ко всему этому: горечи и сладости, просто чтобы пошевелить руками, которые не подчинялись мне. Вложил всего себя в этот призыв.

Ничего не добился, кроме того, что кое-как сумел направить острие кинжала в сторону Кориона.

— Они умирают, Йорг, — заявил он. — Можешь взглянуть моими глазами.

И вот я ощутил себя ястребом — я оставался истекать кровью на трибуне, как забитая свинья, и в то же время взмыл в небеса, где, дикий и свободный, парил над турнирным полем.

Я увидел Элбана, защищавшего спину Райка в центре толпы простолюдинов, солдат Ренара, приближающихся к ним со всех сторон, как охотничьи псы, они продирались сквозь высокую траву. Копье пронзило ему живот. На лице мелькнуло выражение удивления. Он внезапно стал похож на немощного старика. Я видел, как он закричал, сплевывая кровь через беззубые десны. Но услышать его мне было не дано. Краткий миг, в котором промелькнул Элбан и тот, кто проткнул его копьем, затем мы двинулись дальше.

Лжец, возвышающийся на краю турнирного поля, тощий, словно жердь, вооруженный луком, земля у ног утыкана стрелами. Он убивал тех, кто бежал к трибунам для знати. Ловкий, но неторопливый: каждая стрела достигает цели, улыбка тронула плотно сжатые губы. Они подобрались к нему сзади. Солдат, который подскочил первым, вогнал Лжецу копье в спину.

Теперь мы у ворот. Телега лудильщика. Мешковина сверху отодвигается, спрыгивает Горгот, приземляясь на руки и одно колено, несется по направлению к Логову. Местный люд разбегается в разные стороны с воплями. Даже солдаты стараются избежать столкновения, словно внезапно припоминая о каких-то обязанностях на турнирном поле. Но вот два смельчака отважились преградить ему путь, вскинув копья. Горгот не замедлил бега. Ухватил оба копья и, переломив их о колено, вогнал сломанными концами в шеи их же владельцев. Пронесся мимо, не дожидаясь, пока тела рухнут. Три стрелы полетели вдогонку, когда он пропал из виду.