Вдруг где-то рядом громко хрустнул сучок, какая-то мощная темная тень метнулась между Малинкой и огоньком. Мгновенно опомнившись, Малинка вскрикнула и отшатнулась.

Пелена чар упала с ее глаз, она разом увидела, что стоит почти на краю болота. А огромный лохматый волк бесшумно и неудержимо, как молния, кинулся на желтое пламя.

Тут же огненный шар рассыпался и принял облик чудовищной женщины – с уродливым лицом, кривыми руками и ногами, копной черных жестких волос, мерзкой и отвратительной, внушающей ужас одним видом. Малинка снова вскрикнула. Мара чуть не заманила ее в болото! Истошно вопя, мара убегала по болоту, от визга ее стыла кровь и закладывало уши, а огромный волк широкими скачками мчался за ней с кочки на кочку, норовя ухватить зубами. Прижимаясь спиной к дереву, Малинка в ужасе следила за этой погоней и мертвой хваткой прижимала к груди свой узелок.

Мара плюхнулась в болото и пропала. Волк повернул обратно. Малинка вдруг разом ослабела и опустилась на холодную землю – ее не держали ноги. Волк выбрался из болота, отряхнулся, осыпав девушку холодными брызгами, фыркнул, брезгливо потерся мордой о землю. Малинка не сводила с него глаз. Он казался ей чудовищно огромным, в каждом движении заметна была сила. Волк поднял к ней морду, и взгляд его был осмысленным, человеческим. В сгустившихся сумерках его глаза отсвечивали не зеленым, как у всех волков, а красным. Малинка была уверена, что перед ней не простой волк, и ждала, что он заговорит. И думала только об одном: спросить про Быстреца.

Волк шагнул к ней, Малинка вздрогнула и невольно отшатнулась: все-таки он был огромен и она не могла не бояться. Волк дернул мордой, издал негромкое рычание, помотал головой, словно в досаде. А потом вдруг пригнулся, сжался в комок и быстро перекувырнулся через голову. И перед Малинкой оказался человек, сидящий на земле, обняв колени. Невольно она ахнула, но не двинулась. Они виделись всего один раз и очень давно, но сразу узнали друг друга. Милава столько рассказывала ей об Огнеяре, княжиче-оборотне, который спас ее саму от Князя Волков, что Малинку не удивило ни его появление, ни его облик. Она узнала это смуглое лицо, хранящее в резких чертах что-то отчетливо звериное, узнала длинные черные волосы, красноватый блеск в глазах.

– Ой и дура ты, девка! – с досадой выговорил оборотень.

Голос его звучал хрипло и был похож на рычание, слова едва можно было разобрать. За полтора месяца волчьей жизни Огнеяр отвык от человеческой речи. А Малинка вдруг успокоилась, даже испытала облегчение. Именно так мог бы сказать любой из ее родичей, от Огнеяра веяло теплом и силой, он был живым и совсем не напоминал призрачных стариков на вершинах деревьев или мерзкую мару, сбежавшую в болото.

– И куда ж тебя только занесло! – прокашлявшись, заново осваиваясь с человеческой речью, продолжал Огнеяр. – Сожрала бы тебя мара, и костей бы в болоте не нашли! Теперь они все проснулись, больше уж по лесу не погуляешь, как зимой! Жить тебе надоело!

Презрительная брань оборотня, как ни странно, успокаивала Малинку и располагала к нему – бранится, значит, жалеет.

– Я жениха ищу! – оправдывалась она.

– Смерть свою ты ищешь! Один раз прямо из зубов выскочила – нет, туда же опять норовит, голова еловая!

Странно было слышать, что он, оборотень, нечисть, бранит ее за неосторожное приближение к нечисти же, но Малинка совсем успокоилась и уже радовалась, что встретила его. Из всех существ, живых и не очень, населявших земной и подземный мир, именно он мог помочь ей лучше всех. Нельзя было найти лучшего посредника между миром звериным и человеческим, чем он – принадлежащий к ним обоим.

– Ты же сам сказал, чтобы я его искала! Вот я и ищу! Ты же говорил, что он мой голос услышит!

– Так ты меня знаешь? – Оборотень нахмурился и склонил голову обычным движением собаки, которая слушает человеческую речь и силится понять.

– Как же не знать! Мне Милава…

Судорога исказила лицо оборотня, и Малинка прикусила язык.

– Где мне его найти? Скажи, ты же знаешь! – тихо попросила она, снова подумав о своем.

– Знать-то знаю… – Оборотень задумчиво потер плечо, сел уже по-человечески. Звериная неподвижность его лица медленно таяла, появлялась осмысленность и теплота, оно стало почти обычным человеческим лицом, только глаза светились красноватыми огоньками. – Встречал я его.

– Где? – вскрикнула Малинка и подвинулась к Огнеяру, порывисто вцепилась в его плечо и отдернула руку, как обожглась. Только тут она заметила, что на оборотне нет никакой одежды, а кожа его показалась ей горячей, как раскаленный камень очага.

– Далеко, – медленно выговорил Огнеяр, поводя плечом, которого она коснулась.

Ему это было тревожно и неприятно, как зверю, но это прикосновение, близость человека, от чего он отвык за месяцы лесной жизни, девушки, так напомнившей ему Милаву, взволновало его и рождало внутреннюю дрожь.

– Что с ним? – Забыв смущение и робость, Малинка заглядывала ему в лицо, жалея, что ничего не может разглядеть в темноте, не пугаясь даже красноватого блеска глаз оборотня. – Плохо ему?

– Чего уж хорошего? – неохотно ответил Огнеяр.

Ему уже не хотелось разговаривать с ней, но куда деваться? Она ведь даже не звала его, он сам вышел к ней, спас от мары, сам сбросил шкуру. Когда он учуял сегодня в лесу человеческий запах, его вдруг неудержимо потянуло заглянуть в глаза человека, услышать человеческое слово, самому сказать хоть что-то. А теперь он смутился, чувствуя, что отвык от человеческого общения. У зверей проще, но он не зверь. За прошедшие полтора месяца он хорошо это осознал.

Но Малинка не оставляла расспросов, и Огнеяр неохотно продолжал:

– Плохо в шкуре человеку-то. Я по своей воле шкуру надел, и то надоело! – вдруг вырвалось у него. – А им и того хуже. Их-то никто не учил волками быть. Едва ходить на четырех научились, а уж пока по первому зайцу поймали, так чуть с голоду не сдохли. Да и одежка мешает…

Он изогнулся и звериным движением почесал спину о ствол дерева.

– Помоги мне, – просто сказала Малинка. – Ты ведь можешь.

– Помоги! – повторил Огнеяр. – А с чего это я должен вам помогать? Я и так со старым на зубах – он меня-то еле-еле терпит.

Малинка молчала. И Огнеяр чувствовал, что против воли помогать придется. Слишком ясно ему вспомнилась Милава, человеческий голос в его душе, истосковавшийся в одиночестве за эти месяцы, окреп и повелительно твердил: «Помоги. Докажи, что в тебе тоже есть человеческое. Хотя бы половина». А сейчас ему казалось, что человеческая половина в нем возросла и одолевает звериную – словно эти месяцы она спала и набиралась сил. И вот теперь близка была к победе.

– Слушай, – медленно заговорил Огнеяр, глядя мимо Малинки в болото и прислушиваясь, как внутри него глухо ворчит побежденный зверь. – Парня твоего обернул Князь Волков. Полгода они сами назад обернуться могут – через имя, через хлеб, рубашку. А потом чары окрепнут. Вроде окостенеют, и просто так их уже не снять. Полгода уже скоро. И тогда чары только сам Князь снимет.