— А вы уверены, что это труп Колина Феринга?

— Вполне. Его опознал портье, а он вполне надежный свидетель. Двое жильцов, хорошо его знавших, тоже подтвердили, что это он. На теле имеется характерная татуировка и родимое пятно. Для верности мы заказали генетическую экспертизу, но я голову на отсечение даю, что это Колин Феринг.

— А как же первый труп — самоубийца, который сиганул с моста? Как получилось, что доктор Хеффлер опознал в нем Феринга?

Бекштейн коротко хмыкнул.

— Похоже, доктор Хеффлер просто ошибся. При сложившихся обстоятельствах это вполне простительно, — торопливо заверил он д’Агосту. — Ведь труп опознала сестра, и это имело решающее значение. Я бы тоже так посчитал.

— Весьма интригует, — пробормотал Пендергаст.

— Что именно? — поинтересовался д’Агоста.

— Возникает вопрос: а чье же тело вскрывал доктор Хеффлер?

— Да-а.

— Ошибки при опознании случаются не так уж редко. Я неоднократно сталкивался с этим. Если учесть состояние родных, а также неизбежные изменения, которые происходят с телом после смерти — особенно если оно пролежало в воде или на солнце…

— Конечно, конечно, — поспешно согласился д’Агоста. — Если только улики не указывают на намеренный обман. И вдобавок доктор Хеффлер не удосужился убедиться, что это действительно сестра Феринга.

— Все мы совершаем ошибки, — неуверенно произнес Бекштейн.

— Я нахожу, что самонадеянность, на отсутствие которой доктор Хеффлер уж никак не может пожаловаться, отлично унаваживает почву, на которой произрастают ошибки, — нараспев произнес Пендергаст.

Пока д’Агоста размышлял над последней фразой, доктор Бекштейн жестом пригласил их в прозекторскую. Там на каталке, под ярким светом, лежало тело Феринга. Увидев, что оно закрыто белой пластиковой пленкой, д’Агоста с облегчением вздохнул.

— Я еще с ним не работал, — сообщил Бекштейн. — Мы ждали патологоанатома и препаратора. Прошу прощения за задержку.

— Ничего страшного, — поспешил успокоить его д’Агоста. — Мы и так вам благодарны за оперативность. Ведь труп привезли около полуночи?

— Да. Я успел его осмотреть и нашел кое-что любопытное, — сообщил Бекштейн, берясь за край пленки. — Можно начинать?

«Любопытное. Могу себе представить, что это за гадость», — подумал д’Агоста.

— Давайте…

— Ждем с нетерпением! — просиял Пендергаст.

Д’Агоста собрал волю в кулак, задышал ртом и прищурил глаза, чтобы картинка была не в фокусе. Его ожидало жуткое зрелище: почерневший раздутый труп, мясо отваливается от костей, что-то сочится и течет… Господи, как же он ненавидел этих покойников!

Бекштейн рывком откинул пленку.

— Вот, пожалуйста.

Д’Агоста заставил себя посмотреть. И был несказанно удивлен.

Перед ним лежал обыкновенный человек — опрятный, без единого пятнышка и такой свежий, словно он только что заснул. Лицо чисто выбрито, волосы расчесаны и намазаны гелем. О смерти говорило лишь отверстие от пули над правым ухом и несколько веточек и листьев, приставших к затылку.

Взглянув на Пендергаста, д’Агоста заметил, что тот озадачен не меньше его.

— Все, Пендергаст, накрылись ваши зомби и разгуливающие мертвецы, — с облегчением произнес он. — Я всегда говорил, что это маскарад, устроенный Виллем. А этого парня явно укокошил грабитель, когда он шлялся ночью.

Пендергаст ничего не ответил. Его серебристые глаза с интересом изучали труп.

Д’Агоста повернулся к Бекштейну:

— Вы определили время смерти?

— Анальный замер температуры показывает, что он умер за два с половиной часа до того, как тело обнаружили в Инвудском парке. Это случилось приблизительно в одиннадцать вечера, значит, смерть наступила около половины девятого.

— Причина смерти?

— Скорее всего огнестрельное ранение над правым ухом.

Д’Агоста скосил глаза на труп.

— Выходного отверстия нет. Похоже, это двадцать второй калибр.

— Согласен. Но точно сказать я могу только после вскрытия. На основе осмотра можно сделать заключение, что стреляли сзади в упор. Никаких следов борьбы или насилия. Ни синяков, ни царапин, ни следов от веревок.

— Ну, что скажете, Пендергаст? — повернулся д’Агоста к спецагенту. — Никакого вуду и обеа, его просто застрелили, как это на каждом шагу происходит в Нью-Йорке. Доктор Бекштейн, его убили там, где нашли, или тело было перенесено?

— У меня нет никаких сведений, лейтенант. Его сразу же отвезли в больницу. Он был еще теплый, и никаких предположений пока не делалось.

— Да, конечно. Мы свяжемся со следственной бригадой, когда они все закончат. Теперь уже ясно, что все это мумбо-юмбо — дело рук сукиных сынов из Вилля, которые хотят нагнать на народ страху, — заявил д’Агоста, не скрывая своего торжества.

— Вы, кажется, говорили, что обнаружили кое-что любопытное? — промолвил Пендергаст, обращаясь к Бекштейну.

— Да. Первое вам уже знакомо.

Взяв из банки шпатель, Бекштейн открыл рот трупа. К его языку был приколот крохотный пучок волос и перьев. Точно такой же был обнаружен во рту у Смитбека.

Д’Агоста не верил своим глазам.

— Но здесь есть и кое-что еще. Только нужно перевернуть труп. Лейтенант, вы мне поможете?

Д’Агоста с неохотой откликнулся на просьбу. На спине трупа, между лопатками, фломастером был нарисован замысловатый узор — две змеи в окружении звезд, крестов, стрелок и гробов. Ниже, на пояснице, по-паучьи раскинуло ветки загадочное растение.

Д’Агоста нервно сглотнул. Он узнал эти рисунки.

— Веве, — прошептал Пендергаст. — Такие же, как в квартире у Смитбека. Странно…

Он замолчал.

— Что странно? — быстро спросил д’Агоста.

Пендергаст медленно покачал головой.

— Надо бы показать их месье Бертену, — тихо проговорил он и, выпрямившись, обратился к лейтенанту: — Дорогой Винсент, не думаю, что этого джентльмена «укокошил грабитель», как вы изволили выразиться. Это намеренное убийство, совершенное с определенной целью.

Задумчиво посмотрев на спецагента, д’Агоста устремил взгляд на тело, лежавшее на столе.

Александр Эстебан сел в конце большого стола в обшарпанном офисе общества «Люди на защите животных», занимавшего помещение на Западной Четырнадцатой улице. За окном светило яркое осеннее солнце, но единственное грязное окошко, выходившее на вентиляционную шахту, почти не пропускало его лучей. Сложив на груди руки, Эстебан смотрел, как члены совета, приветствуя друг друга и скрипя стульями, занимают свои места. Когда пришедшие поставили перед собой кружки с готовым к употреблению кофе «Старбакс», в воздухе распространился запах сладкого латте с корицей и фрапуччино со сливками и тыквенным сиропом.