В какой-то момент местной непростой истории здесь произошел пожар, который стал последней каплей и привел к тому, что участок решили продать одному из, без сомнения, множества страждущих застройщиков. На многие мили вокруг это было последнее имение такого рода, и уж конечно, строительные компании кружили вокруг него, будто акулы вокруг останков существа, куда более крупного и грандиозного, чем они сами.

Судя по виду этого места, оно уже давно пребывало в запустении: обугленное дерево скрывалось под молодым кустарником, полевыми цветами и побегами деревьев. Тут обитало небольшое сообщество бездомных обоих полов. Одни, судя по всему, поселились в старом доме, в то время как другие разбили среди деревьев импровизированные палатки. Возле особняка стоял старомодный каретный сарай, на одной двери которого кто-то написал «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ДОМ ПРОСТРАНСТВА И ВРЕМЕНИ», а на другой – «ОСТАВЬ НАДЕЖДУ, ИДИОТ». Некоторые мужчины здесь были, так же как и Ди, одеты в старую военную форму того или иного типа, Шанс счел их бывшими солдатами, сбежавшими или, возможно, на время выписанными из больницы для ветеранов в Пало-Альто, и понял, что находится в одном из злачных мест, о которых по работе читал в медицинских отчетах.

Дариус Прингл, независимо от его боевых заслуг или отсутствия таковых, снискал у остальных обитателей лагеря почтительное отношение: Шанс отметил это, когда их несколько церемонно проводили к старому дивану и раскладному креслу, стоявшим возле побитого жизнью кофейного столика, который кто-то, вероятно, спас с городской свалки и расположил среди деревьев так, чтобы его не было видно с дороги. Сверху натянули кусок камуфляжного брезента в зеленых и коричневых пятнах, создав импровизированную крышу, и, насколько Шанс мог судить по реакции окружающих, это было своеобразное место заседаний.

Ди плюхнулся в кресло. Шанс и Карл заняли диван.

– Ну рассказывайте, – сказал Ди.

И Шанс рассказал.

– Безумная история, док, – сказал Ди, когда Шанс закончил. – Дело дрянь.

Он посмотрел на старика, будто ожидая подтверждения своих слов, тот в ответ посмотрел на него, а Шанс сидел и разглядывал их обоих. Ему подумалось, что солнце стоит теперь почти точно над головой, и произошло это, вне всякого сомнения, хотя бы отчасти по той причине, что Земля вращается вокруг своей оси.

– Ну а что не безумно? – спросил он наконец. Его охватило внезапное желание защититься. Он чувствовал, как подкрадывается истерика, солнечный свет, сверхъестественно яркий, проник через дыру в тенте и жег шею, жег так, что казалось, вот-вот прожжет насквозь, словно Шанса на самом деле тут не было или вот-вот должно было не стать. – Разве не безумно то, что из ничего возникло что-то, или что в один прекрасный день глина встала и начала ходить, или что мы с вами сидим тут сейчас втроем? Разве все это не безумно?

В последние дни он очень мало ел и спал. Носился как угорелый. Скорее всего, подцепил какую-то инфекцию, из-за которой ему постоянно хотелось отлить. Но держался стойко. Противостоял всему на свете, за исключением разве что бесконечной пустоты, и, может, со временем разобрался бы даже с парадоксом Банаха – Тарского, если бы кто-то по указке Ди не сунул ему бутылку со слегка припахивающей водой – попей, мол. То, что он принял ее, не выясняя, откуда она взялась, и даже как следует не рассмотрев содержимое, лишь еще больше подтверждало его нестабильное психическое состояние.

– Чертовски интересный взгляд на вещи, док, – сказал Ди, когда Шанс оторвался от бутылки.

Вблизи она пахла еще сильнее.

– Изумительный, – добавил Карл.

Шанс потер бровь:

– Это к тому, что ты сказал, мол, ситуация безумная. – Он решил выстроить вторую линию обороны для поддержки первой. – А я хочу сказать… разве есть на свете что-то не безумное? Не существующее вопреки всему? Неужели хоть кто-нибудь на самом деле считает, что мы – разумные существа? Да все в мире – это одна дурацкая шутка.

– Мы все понимаем, – заверил его Ди.

– Шлюха и коп, – добавил старик. – Господи, просто как в песне.

– Я совершенно растерян, – признал Шанс.

И чуть не добавил, что член у него горит так, словно туда вставили раскаленный уголек.

– Притормози, – посоветовал Ди. – Давай-ка отойдем на шаг назад, разберемся по порядку.

– Аминь, – сказал Карл.

Она действительно хотела помощи. Блэкстоун действительно ее бил. И вот явился Шанс и встрял во взаимоотношения детектива со Вселенной. Проходит сорок восемь часов – и с дочерью Шанса происходят неприятности. Неоднозначные. А на компьютере Шанса появляется всякая дрянь. Уже не столь неоднозначная. Блэкстоун вступает в игру и не может поверить, что это не сработает.

– Блин, ты же доктор, мать твою, – сказал Ди. – Мозг большой, яйца маленькие. Пока все верно?

– Более или менее, – ответил ему Шанс.

Разберемся по порядку, так сказал Ди.

– О ком он не знает, так это обо мне, но тут на него внезапно начинает сыпаться всякое дерьмо. И лежит он на спине в больничке и думает: вот же херня какая. Могу только сказать на это, добро пожаловать в мой мир, сука, но это другая история. Ну он пытается очухаться, и до него доходит, что женушку видели перед массажным салоном с каким-то парнем, который по описаниям похож на тебя, и тут все приобретает серьезный оборот. Она – его замерзшее озеро. Ради нее он вышел на лед. Если что-то пойдет не так, она может нехило ему напакостить. Он, конечно, тоже может ей напакостить, но это не то, чего ему хочется, и он привык, чтобы все у него было на мази. Но теперь нарисовался ты, хрен сотрешь, и он пытается тебя напугать. Больше ему ничего не остается. А в таких делах нужно вести себя по-умному. Слажаешь – и все обернется против тебя. Посмотри хоть, чего сейчас на Ближнем Востоке творится.

Последнее заявление вызвало одобрительное бормотание небольшой кучки обитателей лагеря, которые подошли послушать проповедь.

– Но зачем маскировать все под случайность – спросил Шанс. Он не видел надобности впутывать сюда Ближний Восток, а от зрителей нервничал. – Если Блэкстоун стоит за всем, что произошло с Николь… если у него есть парни, которые цепляют девушек, как говорит Жаклин… и если один из них подцепил мою дочь… зачем тогда понадобилось сперва отправлять ее в реанимацию, а потом вытаскивать оттуда?

Ди задумчиво кивнул:

– Когда-то я выбивал долги. У меня было два правила. Человек, которым я собирался заняться, должен был иметь деньги и осознавать, что, норовя их не отдать, он по сути неправ. Они очень важны, эти два принципа. Ладно. Допустим, ты это я, и ты собираешься выбить из кого-то долг. Ты ни за что не подойдешь к должнику просто так и не скажешь, мол, такой-то хочет его деньги, и, если ты не заплатишь, я тебе ноги переломаю. Так прямолинейно никто не поступает. Мне, на самом деле, всегда нравилось быть любезным. Это малость сводило народ с ума, потому что я перехватывал должника где-нибудь в тихой обстановке, а он при этом не знал, кто я такой. Я – совершенно посторонний человек, должник видит, как я выгляжу, и слегка пугается, но тут я начинаю вежливо с ним разговаривать, и у него это не укладывается в голове, и тут я говорю что-нибудь вроде того, почему бы вам не позвонить такому-то и такому-то. Он очень желает с вами побеседовать. И до должника внезапно доходит, что именно происходит, что я за парень и зачем я здесь, и в девяти случаях из десяти больше ничего не требовалось. Людям очень не хотелось портить со мной отношения. Альтернативный вариант я оставлял их воображению. Но всегда находится кретин, который думает, что крут. Может, он и вправду крут. И что ты делаешь с таким? Ты не утруждаешь себя разговорами, просто однажды ночью хватаешь его, тащишь на стоянку и ломаешь ему ноги. И руки ломаешь тоже заодно. Если сломать обе руки, человек даже задницу подтереть себе не может. Это очень унизительно. Потом ты ждешь, когда он поправится настолько, насколько это вообще возможно, и опять идешь с ним повидаться, и все по новой. Отводишь его куда-то, где вы будете наедине, и просто начинаешь заговаривать зубы. Если ты все провернул правильно тогда на парковке, или где там все это происходило, и было темно, а ты все сделал быстро и жестко, ему будет очень тяжело многое упомнить. У него все расплываться будет. Все, что он действительно знает, так это то, что из него все дерьмо выбили. И тут ты опять появляешься… хорошо если это будет в похожем месте, вроде того, где он уже огреб. Он еще только поправляется потихоньку, ест через трубочку, медсестричка ему зад подтирает, так что он начинает нервничать.